Башня. Новый Ковчег 6
Шрифт:
— …вы цельтесь. Совместите сначала целик и мушку, а потом… мишень… и глаз левый закройте, вот так…
Она не сможет. Не успеет. Караев выстрелит первым. В чёрных безразличных глазах — холодный и трезвый расчёт. Он — машина. Невозможно тягаться с машиной. Она не успеет и всё равно… всё равно…
— Ника-а-а-а!
Высокая, смутно знакомая фигура выскочила из-за поворота, резко остановилась, словно натолкнувшись на невидимую стену. Караев дёрнулся на голос, отвлёкся, повернул голову. Секунда или даже доля секунды, но Нике этого хватило.
— За
Она так и не поняла, сказала ли она это вслух или просто подумала. На мгновение её оглушило, потом что-то толкнуло, резко и сильно. Отдача, та самая, о которой предупреждал Петренко. Но она не упала, удержалась. Стояла, чувствуя, как противно дрожат ноги, мелко трясутся вытянутые руки, наливается тяжестью пистолет. Она не опускала его, не могла опустить.
На полу лежал Караев. А чуть дальше стоял Сашка Поляков, оглушённый звуком выстрела, испуганный, бледный. Потом он с опаской приблизился к Караеву, слегка наклонился, предварительно оттолкнув ногой в сторону выпавший из рук Караева пистолет.
— Он мёртв, — неуверенно произнёс Сашка. — Ты его убила.
— Убила, — подтвердила Ника. Голос её дрогнул, но тут же обрёл твердость. — Да. Я его убила. Убила.
Глава 27. Вера
— Вера, тихо! Пожалуйста…
Знакомые глаза, обычно смешливые, дурашливые, а сейчас серьёзные и взрослые, были совсем рядом. В мягком орехово-золотистом шёлке тонули тёмные лучики-ниточки, тянущиеся от зрачков, блестящие капельки — отражение света коридорных ламп — и её лицо, потерянное, бледное, почти бесцветное.
— Пожалуйста, — негромко повторил он и легонько коснулся пальцем её губ, как бы запечатывая этим неловким жестом рвущийся на волю крик. Она чувствовала сухую, горячую кожу его рук, сбивчивое дыхание, щекочущее щёку, слышала стук сердца, громкий, отчётливый, почти чеканный — он сливался с её собственным сердцебиением, резким, болезненно отдающим в виски.
— М-марк…
— Тихо, — снова сказал он. — Молчи…
***
Марк увидел её первым. Бросился наперерез, схватил за рукав блузки и, не говоря ни слова, повлёк за собой. Вера, погружённая в свои мысли (она шла от КПП, раздумывая, что бы такое сказать в притоне, чтобы её пропустили — интуиция подсказывала, что так просто проникнуть туда не удастся), даже не сразу его узнала. Возмущенно попыталась вырваться, но, увидев, что это Марк Шостак, неожиданно подчинилась.
Вера с детства привыкла верховодить, это не ею руководили, а она — она сама — задавала тон, но сейчас было что-то такое в облике Марка, что у Веры пропало всякое желание с ним спорить. Он уверенно потащил её за собой, нырнул в один из проулков жилой зоны, оглянулся и, не давая опомниться, быстро шепнул: «теперь направо», до боли сжав в своей руке её ладонь. Он хорошо ориентировался в лабиринте отсеков, командовал, направлял, и Вера, уже окончательно потерявшаяся во всех этих «направо», «а теперь налево», покорно следовала за ним. Наконец они остановились в узком глухом коридоре, и Марк почти впечатал её в стену, загородил собой и, велев молчать, долго и настороженно прислушивался.
За те дни, что они не виделись, он заметно похудел, черты лица стали резче, маленький шрам над
Он повзрослел.
Прежний весёлый и безалаберный мальчик, как на верёвочке ходивший за ней, исчез. Сейчас перед Верой стоял мужчина, у которого были свои взрослые дела, и в эти дела посвящать Веру он не считал нужным.
Она опять вспомнила их вчерашнюю неожиданную встречу. Небольшая комната. Музыка, глухо гремящая за дверями. Сердитый полковник Долинин, отчитывающий их с Сашкой за самодеятельность со стариками, справедливо отчитывающий. Неуклюжая защита Иосифа Давыдовича. Добрая усмешка в пышных усах майора с забавной фамилией Бублик. И ускользающий взгляд Марка.
В Вере опять поднялась злость и обида.
— Отпусти, — прошипела она.
— Вер, не шуми, — он миролюбиво улыбнулся, совсем, как раньше. И тут же снова приказал ей. — Стой здесь. Я посмотрю.
Чуть пригнувшись, Марк скользнул в конец коридора, выглянул за угол, быстро достал что-то из заднего кармана брюк. Вера даже не увидела — поняла, что у Марка в руках.
— У тебя пистолет? Откуда?
— Тихо, я же сказал, — цыкнул Марк, и Вера тут же замолчала.
Он ещё немного постоял, вглядываясь вглубь коридора, с которого они свернули сюда, потом обернулся. В карих глазах промелькнуло облегчение.
— Кажись, оторвались.
— От кого оторвались? Марк, послушай, мне надо…
— Ты к Долинину шла? В притон? — он перебил её, снова приблизился, убирая на ходу пистолет.
— Да, к нему. Марк, мне нужно туда. Обязательно. А как ты понял, что я к Долинину шла? — Вера вконец растерялась, почувствовала, что последний вопрос прозвучал совсем уж глупо, и от злости и на саму себя, и на Марка, нахмурилась, больно прикусила нижнюю губу.
— Так понятно, что к нему, — Марк пожал плечами. — Что ты ещё могла тут делать? Только полковника там нет. Он в штабе. Вера, послушай. Тебе нужно отсюда уходить немедленно. Здесь небезопасно. Скажи мне, что ты хотела передать Долинину. Ты же для этого его ищешь? Что-то надо ему сказать? Я скажу.
— А где штаб? — Вера упрямо проигнорировала предложение Марка.
— Штаб на се…, — Марк осёкся, быстро сглотнул. На щеках зарозовел румянец. — Скажи, что передать полковнику.
Непонятно, оберегал он её или не доверял, или и то, и другое вместе, но это окончательно её разозлило.
— Я пойду с тобой, — отчеканила она. — Нравится тебе это или не нравится. У меня есть важная информация для Долинина, которая касается Ники.
— Вера, — Марк устало вздохнул. — Полковник начал контрпереворот. Сейчас внизу везде стреляют. На Южной станции бои. С АЭС сняли блокаду. Меня отец отправил в притон, там был небольшой отряд наших. Думаешь, мне сильно кто позволяет вертеться под ногами? Запихнули туда, где было максимально безопасно, велели носа никуда не высовывать. Вот только…