Басурманин. Крылья каарганов
Шрифт:
До хорезмшаха доходили слухи о том, что однажды дядя сильно разгневался на ловких и искусных персидских воинов Яшана и Турсуна, служивших ему. Он велел им покинуть Хорезм и никогда больше не возвращаться. Но те, разузнав о Джамбулате тайну, что он тщательно ото всех скрывал, вернулись и поведали об этом ему, юному правителю Хорезма. Маджид не сразу поверил в сказанное и спросил визирей о деяниях военачальника. Те в точности подтвердили слова персов. Так Яшан и Турсун заслужили доверие и обосновались во дворце, став новыми советниками
Вот и теперь персы поведали ему о том, что поход Джамбулата не принёс славы хорезмийскому войску, а изрядно сократил его численность. Поведали они и о цели похода Джамбулата в Дикую степь, разозлившую Маджида. Сбывались слова почившего отца, шаха Икенджи о том, что Джамбулат верен Хорезму до тех пор, пока его желания совпадают с интересами трона.
– Повелитель! – голос хранителя дворца вырвал юного правителя из раздумий. – Военачальник Хорезма Джамбулат вновь прислал узнать, примет ли его Великий шах?
– Вели ждать, Илчин, – задумчиво произнёс юный хорезмшах. – Многое говорят о дяде. Надо понять, чему верить.
– Как прикажет господин! – поклонился Илчин и неслышно покинул зал советов.
– Позволит ли повелитель сказать? – боковая дверь тихонько открылась, и в неё протиснулся воин. Задев чалмой свод, он склонился ещё ниже, подхватывая полы халата и придерживая саблю, висевшую на боку.
– Войди, Яшан. Правдивы ли слухи о том, что Джамбулат вернулся с пустым караваном?
– Правдивы, повелитель. Ни коней, ни утвари, ни зерна, ни рабов дядя не привёз.
– Значит, и то правда, что Джамбулатом овладела жажда мести, а не чувство праведного служения трону.
– Так и есть, господин! – склонился перед ним Яшан. – Что велит шах Маджид?
– Я хочу, чтобы ты и Турсун предстали предо мной, когда я призову Джамбулата. Желаю, чтобы он увидел вас. Послушаем, как военачальник станет оправдывать свои деяния в Дикой степи.
– Да свершится воля Великого шаха! – поклонился Яшан и так же тихо, как появился, вышел, оставив юного правителя предаваться думам и сомнениям.
Светило спустилось в пески. Маджид стоял в маленькой комнате, примыкавшей к залу советов, и ждал, пока слуга поправит его расшитые шёлком одежды. Вот-вот появится дядя, Джамбулат. Что-то он будет говорить? Как оправдает свои неудачи?
– Пусть у него заберут саблю, – не поворачивая головы, тихо произнёс Маджид.
– Как прикажет повелитель, – раздался голос из тёмного угла.
К дверям метнулась тень и исчезла в узкой полоске света. Маджид еще не закончил облачаться в парадные одежды, как створки тихо распахнулись. Тень скользнула обратно и растворилась в сумраке тёмного угла.
– Повелитель! – в комнату вошёл Илчин. – Военачальник Хорезма Джамбулат ожидает, когда его примет Великий шах.
Маджид молча кивнул, повернулся к маленькой двери, помедлил, собираясь с мыслями, и махнул слуге.
Тот почтительно склонился
Обычно ярко освещённый зал советов на сей раз утопал в полумраке. Маджид сам пожелал, чтобы факелы освещали только трон и середину зала, оставляя углы тёмными. Именно там и притаилась стража, которую предусмотрительно привёл Яшан.
Расправив дорогие одежды, Маджид сел на трон и подал знак, повелевая впустить военачальника.
Джамбулат вошёл в зал, оглядываясь по сторонам. В его движениях чувствовались и раздражение, и злость, и сомнения.
– Приветствую тебя, мой господин и повелитель! – сделав несколько шагов, Джамбулат отвесил глубокий поклон и медленно пошёл к трону.
Маджид жестом запретил приближаться.
– Тебя долго не было, дядя! – сдерживая желание наброситься на него с обвинениями, стараясь придать голосу приветливый тон, произнёс шах. – Спокойно ли на границах? Не готовиться ли нам к битве?
– Нет, повелитель. В Хорезме и за его пределами всё как должно.
Джамбулат говорил ровно и сдержанно, но Маджид слышал в его голосе и подозрительность, и сомнения, и неуверенность. Что-то тревожило военачальника и он, Маджид, знал что именно. Джамбулат, не спросив дозволения, увёл войско в Дикую степь без причины, повинуясь только своим желаниям и прихоти, ведомый ненавистью и жаждой мести. И то, что открытый по обыкновению взгляд военачальник теперь прятал, исподволь посматривая на шаха, только утвердило Маджида в вине дяди.
– Как должно, говоришь? – стараясь не выказывать раздражение, спросил шах.
– Всё так, мой господин! – и сделал несколько шагов к трону.
Маджид поднял руку, повелевая остановиться.
– Что-то мрачно в покоях твоих, – озираясь по сторонам, Джамбулат встал посреди зала. В его голосе появились уверенность и твёрдость. – Илчин непочтителен. Воинов полон дворец. Где те стражи и советники, что я оставил для твоего покоя и защиты?
– Разбежались, как только узнали о поражении Великого военачальника Хорезма в битве с ханом Дамиром, – Маджид стиснул зубы и состроил, для верности, недовольную гримасу. Но тут же хмыкнул и, переменившись в лице, принял добродушный вид. – Теперь у меня новая стража и советники. Им я доверяю больше, чем твоим шакалам, дядя.
– Те, кто донёс о поражении, хотят настроить тебя против меня, повелитель. В Хорезме и на его границах всё спокойно. Верь моему слову!
– Всё спокойно? – Маджид терял терпение. Ему наскучили оправдания дяди. Взгляд шаха наполнился гневом и разочарованием. – И потому ты увёл в Дикую степь половину войска, а вернул жалкую горстку измождённых и покалеченных воинов? Как хану Дамиру удалось перебить моих всадников? Отвечай!
– Повелитель! Этот нечестивец заманил войско в ловушку. Много славных воинов пало в битве во имя величия Хорезма. – Джамбулат выглядел растерянным.