Базар житейской суеты. Часть 2
Шрифт:
Джой почувствовалъ, что вчерашняя отсрочка была только кратковременною передышкой, и что онъ скоро будетъ имть нужду въ своихъ дорогихъ рысакахъ. Весь этотъ день онъ сокрушался невыразимою тоской. Пока Англичане стояли между Брюсселемъ и Наполеономъ, Джой не видлъ еще повода къ немедленному бгетву, но на всякій случай, онъ перевелъ своихъ лошадей изъ отдаленнаго стойла въ конюшню той гостинницы, гд была его квартира, такъ, чтобы имть ихъ безпрестанно передъ глазами и, если понадобится, защитить ихъ отъ насильственнаго похищенія. Для этой цли, Исидору поручено было стоять въ дверяхъ конюшни, и держать ухо востро. Лошади были осдланы. Мосье Исидоръ съ нетерпніемъ дожидался вожделнной минуты бгства.
Посл вчерашняго пріема,
— Бдная женщина! сказала она, перебирая между своими пальцами измятый клочокъ раздушевной бумаги. Что бы она почувствовала, если бы мн вздумалось показать ей эту вещицу!.. И сердце ея сокрушается изъ-за этого негодяя… глупца… фанфарона, который нисколько не заботится о ней! Нтъ, мой добрый Родонъ достойне въ тысячу разъ этого человка.
И потомъ она углубилась въ размышленіе относительно того, что ей длать на бломъ свт, какъ-скоро не станетъ добраго Родона. Какъ это хорошо, что онъ догадался оставить своихъ лошадей!
Впродолженіе этого дня, мистриссъ Кроли, видвшая не безъ досады, какъ покатилась отъ воротъ карета Барикрисовъ, припомнила благоразумную предосторожность этой фамиліи относительно брильянтовъ и подражая миледи Барикрисъ, ршилась сама взяться за иголку. Работа ея пошла очень быстро и, мене чмъ въ часъ, мистриссъ Кроли укрыла въ безопаснйшее мсто вс свой драгоцннлсти, со включеніемъ векселей и банковыхъ билетовъ. Устроивъ это дло, она приготовилась на все: бжать, если потребуетъ необходимость, или остаться въ Брюссел и истртить торжествующаго побдителя, будь онъ Англичанинъ или Французъ. И я никакъ не могу поручиться, что въ эту ночь не грезился ей пріятный сонъ, въ которомъ мистриссъ Кроли видла себя герцогиней или Madame Mar'echale; но намъ достоврно извстно, что бдный Родонъ, окутанный въ офицерскую шинель, провелъ на бивуак подъ дождемъ весьма тревожную ночь, думая постояно о своей маленькой жен, оставленной почти безъ всякаго покровительства и защиты.
Слдующимъ днемъ было воскресенье. Мистриссъ майорша Одаудъ, возставъ отъ сна, имла удовольсгвіе видть, что оба ея паціента значительно поправились въ здоровь и оживились духомъ, посл отдыха предшествующей ночи. Сама майорша вздремнула немножко въ креслахъ подл амеліиной кровати. Она и не раздвалась, чтобы удобне, при первой необходимости, явиться на помощь къ прапорщику, или къ своей молодой подруг. Съ наступленіемъ утра неустрашимая мистриссъ Одаудъ пошла въ свою собственную квартиру, чтобы заняться многотруднымъ и блистательнымъ туалетомъ, приличнымъ праздничному дню. Здсь, въ скромной спальн, еще такъ недавно оживляемой присутствіемъ ея супруга, лежала на подушк его фуражка и стояла въ углу палка въ томъ вид, какъ онъ ее оставилъ. Долго пробыла майорша въ этой комнат.
По возвращеніи въ гостинницу, она принесла съ собой эстетически-умозрительно-практически-назидательныя произведенія своего собственнаго родственника, достопочтеннаго декана, которыя она неукоснительно читала каждый субботній день, не понимая, къ счастію, всхъ этихъ словъ, длинныхъ, запутанныхъ и чрезвычайно хитрыхъ, такъ-какъ достойный деканъ былъ мужъ ученый и великій латинистъ. Вообще, мистриссъ Одаудъ читала очень хорошо, не пропуская даже латинскихъ цитатъ, произносимыхъ ею на британскій манеръ. Съ какимъ, бывало, усерднымъ вниманіемъ слушалъ ее Михаилъ Одаудъ, когда, впродолженіе морскаго путешествія, она засдала наверху каюты! Маіорша предложила возобновить это чтеніе теперь, въ назиданіе. Амеліи и раненаго прапорщика. Открылась картина умилительная: майорша читала, Амелія слушала, юный Стоббль думалъ о своей мамаш… Въ этотъ день и въ этотъ же самый часъ, мильйоны британскихъ женщинъ и мужчинъ молились въ двадцати тысячахъ церквей…
Они не слышали страшнаго шума, возмутившаго
Услышавъ этотъ страшный ревъ, Джой уже не могъ больше отдлываться однимъ страхомъ, и ршился бжать. Онъ бросился въ комнату больного прапорщика, гд сидли наши женщины, и съ азартомъ обратился къ мистриссъ Эмми.
— Не могу больше терпть, сказалъ онъ, — пора убираться всмъ отсюда подобру поздорову. Я ду. Эмми, и ты должна хать со мной. Я купилъ дли тебя лошадь — нтъ нужды за какую цну: одвайся и подемъ. Ты сядешь на одну лошадь съ Исидоромъ.
— Что это значитъ? воскликнула мистриссъ Одаудъ, закрывая свою книгу, — я должна сказать, что вы трусъ, мистеръ Седли.
– демъ, Амелія, скоре, мой другъ, продолжалъ отороплый Джой. Нечего смотрть на эту женщину: она сама не знаетъ что говоритъ. Разв дожидаться здсь, чтобы пришли Французы, и всехъ насъ изрзали въ куски? демь, Эмми.
— Вы забываете Трильйонный полкъ, любезный другъ, сказалъ юный Стоббль. раненный герой, лежавшій на своей постели, — вы по крайней мр, не оставите меня, мистриссъ Одаудъ?
— Нтъ, сынъ мой, сказала майорша, подходя къ постели и цалуя молодого человка: никто не посметъ дотронуться до тебя пальцемъ, пока я твердо стою на своемъ посту. Я не сдлаю отсюда шагу, пока не получу паспорта отъ своего Мика. Да и какъ мн хать? Разв вмст съ этимъ сухопарымъ дтиной, позади его сдла? Хороша была бы фигура, нечего сказать.
Молодой человкъ захохоталъ, воображая такихъ всадниковъ, какъ майорша Одаудъ и мистеръ Джой; эта картина заставила даже улыбнуться мистриссъ Эмми.
— Я не прошу ее, кричалъ мистеръ Джой, — какое мн дло до этой ирландки? Пусть остается, если хочетъ. Подемъ Амелія. Хочешь ли, Эмми?
– хать съ тобой, Джозефъ… безъ мужа? Нтъ, Джозефъ, проговорила Амелія, бросая изумленный взглядъ на своего брата.
И она подала руку неустрашимой майорш. Терпніе Джоза истощилось.
— Ну, такъ прощайте, сказалъ онъ, неистово отворяя дверь сжатымъ кулакомъ.
На этотъ разъ онъ уже дйствительно сдлалъ вс распоряженія къ походу и, выбжавъ изъ дому, тотчасъ же взгромоздился на одного изъ своихъ скакуновъ. Мистриссъ Одаудъ услышала конскій топотъ и, подойдя къ окну, сдлала нсколько презрительныхъ замчаній насчетъ бднаго Джозефа, который между-тмъ уже выхалъ на улицу, сопровождаемый своимъ врнымъ Исидоромъ, щеголявшимъ въ фуражк съ золотой кокардой. Бойкіе кони, долго стоявшіе въ конюшн безъ употребленія, обнаруживали теперь необыкновенную живость, и выдлывали среди улицы прехитрые курбеты. Мистеръ Джой, всадникъ робкій и неуклюжій, представлялъ изъ себя довольно странную фигуру на конскомъ сдл.
— Посмотри-ка на него, Амелія, говорила мистриссъ Одаудъ, выставляясь изъ окна гостиной, такой куклы мн еще ни разу не приходилось видть.
Скоро всадники исчезли за угломъ улицы, выходившей на гентскую дорогу. Мистриссъ Одаудъ провожала ихъ саркастическими залпами, пока они совсмъ не скрылись отъ ея глазъ.
Весь этотъ день, съ самаго утра до солнечнаго заката, канонада не умолкала ни на минуту. Въ глубокіе сумерки ревъ пушекъ внезапно прекратился.
Мы вс читали и знаемъ хорошо, что случилось въ этотъ промежутокъ. Ватерлооская повсть вертится на язык у каждаго Британца. И вы, и я, бывшіе дтьми въ ту пору, когда великая баталія была выиграна и потеряна, никогда не уставали слушать, повторять и пересказывать исторію знаменитой битвы гигантовъ. Воспоминаніе о ней до сихъ поръ кружитъ головы соотечественникамъ храбрыхъ воиновъ, потерявшихъ этотъ день. Они пламенютъ неукротимымъ желаніемъ отмститъ, рано или поздно, за свое уничиженіе при Ватерлоо, и какъ знать! наступитъ, вроятно, вожделнный часъ, когда въ лтописяхъ французскаго и англійскаго міра появятся новыя страницы, славныя для Франціи, позорныя для Англіи, и наоборотъ, и прочая, и прочая, и прочая, и такъ дале, до скончанія вковъ…