Базар житейской суеты. Часть 2
Шрифт:
— И онъ воротится, мой другъ, будьте уврены, проговорила Ребекка, чувствуя невольное состраданіе къ несчастной.
— Посмотрите сюда, Ребекка, это вдь его шарфъ… шарфъ моего Джорджа… какъ онъ вамъ нравится? Прекрасный цвтъ… неправда ли?
И она принялась цаловать шолковыя нити малиновой ткани. Этотъ шарфъ перепоясывалъ ея талію съ самаго утра. Она забыла теперь свой гнвъ, свою ревность, самое присутствіе соперницы. Еще минута, и несчастная женщина, съ улыбной на устахъ, молча подошла къ постели и начала разглаживать подушку своего Джорджа.
Ребекка вышла изъ ея комнаты.
— Ну, что, какъ Амелія?
— Кто-нибудь долженъ быть съ ней, сказала Ребекка; она очень нездорова.
И мистриссъ Кроли съ лицомъ задумчивымъ и печальнымъ пошла домой. Напрасно мистеръ Седли упрашивалъ ее остаться и принять участіе въ раннемъ обд, который онъ нарочно заказалъ для нея: мистриссъ Кроли ушла, не обративъ ни малйшаго вниманія на просьбу Джоза.
Ребекка была отъ природы совсмъ не зла, и справедливость требуетъ замтить, что она питала нкоторую привязанность къ мистриссъ Эмми. Само-собою разумется, что теперь ей не за что было сердиться на свою подругу. Упреки Амеліи, при всей своей жестокости, были однакожь для нея очень лестны, потому-что мистриссъ Кроли видла въ нихъ безсильную жалобу соперницы, оплакивающей свое пораженіе и горе. Желая помочь ей чемъ-нибудь, Ребекка отправилась въ городской паркъ и встртила тамъ мистриссъ майоршу Одаудъ, которая уже гуляла нсколько часовъ посл безполезнаго чтенія эстетически-умозрительныхъ сочиненій достопочтеннаго Декана, не доставившаго ей на этотъ разъ ни малйшей пользы. Ребекка подошла къ ней и раскланялась очень учтиво, къ великому изумленію майорши, не привыкшей къ этимъ обнаруженіямъ вжливости и вниманія со стороны мистриссъ Родонъ Кроли.
— Знаете ли вы что-нибудь о пріятельниц вашей, мистриссъ Осборнъ! сказала Ребекка.
— А что? Нтъ, ничего не знаю, отвъчала майорша.
— Она совсмъ убита посл разлуки съ мужемъ и, кажется, сойдетъ съ ума.
— Неужъ-то?!
— Вы бы очень хорошо сдлали, мистриссъ Одаудъ, если бы потрудились навстить ее.
— У меня, признаться, и у самой голова идетъ кругомъ, и я думала, что бдная Амелія не нуждается сегодня въ дружескихъ визитахъ, сказала съ важностью мистриссъ Одаудъ, но если она точно въ безотрадномъ положеніи, какъ вы говорите, и если вы сами, несмотря на давнишнюю дружбу, не можете быть полезны для нея; то безъ всякихъ вашихъ хлопотъ, мистриссъ Кроли, я пойду къ ней. Желаю вамъ счастливо оставаться, сударыня.
Съ этими словами, мистриссъ Одаудъ, забросивъ голову, поспшила оставить госпожу Ребекку Родонъ Кроли, такъ-какъ она никогда не добивалась чести быть коротко знакомой съ этой леди.
Ребекка съ улыбкой наблюдала отступленіе майорши, такъ-какъ вообще въ природномъ ея характер было много юмора. Веселость ея возстановилась соверошенйшимъ образомъ, когда майорша, сдлавъ нсколько шаговъ, оглянулась черезъ плечо и проговорила что-то сквозь зубы. Мы, однакожь, знаемъ, что она проговорила:
— Смйтесь на здоровье, свтская красотка: я очень рада, что вамъ весело. Нтъ, мать моя, ты врно не будешь кручиниться вмст съ нами — не таковская!
И быстро продолжая свой путь, мистриссъ Пегги была уже черезъ нсколько минутъ въ квартир мистриссъ Осборнъ.
Амелія все еще стояла у постели, гд оставила ее Ребекка, и глаза ея выражали отчаянную грусть. Надленная отъ природы необыкновенною крпостію духа, майорша
— Вамъ никакъ не слдуетъ убивать себя, мой другъ, говорила сердобольная Пегги. На что это будеть похоже, если вы захвораете, когда онъ пришлетъ за вами посл побды? Будьте разсудительны и хладнокровны, Амелія. Вы не единственная женщина, вручившая на этотъ день свою судьбу Господу Богу.
— О, я знаю это! что жь мн длать? Я слаба и малодушна, сказала Амелія,
Въ самомъ дл, она хорошо знала свою собственную слабость; но присутствіе другого существа, умвшаго обуздывать свои чувства, значительно подкрпило ея силы, и она пріободрилась въ обществ мистриссъ Пегги. Такъ он просидли и прогоревали вмст до двухъ часовъ за полдень; ихъ сердца поминутно слдовали за боевой колонной впередъ и впередъ, на кровавое поле. Страхъ, сомнніе, тоска и пламенныя молитвы провожали Трильйонный полкъ. Въ этомъ собственно и состоитъ необходимая подать, которую война собираетъ съ женщинъ. Мужчины расплачиваются кровью, женщины слезами.
Въ половин третьяго наступило событіе, важное въ ежедневномъ быту Джоя: обдъ посплъ и аппетитъ его изострился. Пусть храбрые воины дерутся и гибнутъ на пол битвы: Джой долженъ обдать. Онъ вошелъ въ комнату Амеліи, въ надежд соблазнить ее смачными яствами, поданными на столъ.
— Ну… Эмми… право, сказалъ онъ, — супъ очень хорошъ. Попробуй, Эмми… хоть немножко… право.
И онъ поцаловалъ ея руку. За исключеніемъ свадьбы, когда ему надлежало привтствовать новобрачную въ качеств шафера и брата, Джой никогда почти не цаловалъ свою сестру.
— Благодарю тебя, Джозефъ, сказала она, — ты очень добръ и нженъ; но ужъ позволь мн остатъся въ моей комнат.
Запахъ супа произвелъ, однакожь, пріятное впечатлніе на ноздри мистриссъ Одаудъ, и она безъ труда согласилась раздлить съ мистеромъ Седли его трапезу. Они оставили Амелію и сли за столъ вдвоемъ.
Майорша думала о честномъ Михаил, своемъ супруг, хавшемъ впереди своего полка. Дурной обдъ сегодня будетъ у нашихъ молодцовъ, сказала она съ глубокимъ вздохомъ, наливая супъ въ тарелку Джоя.
Вскор мистеръ Джой повеселлъ и, казалось, веселость его значительно увеличивалась съ каждымъ блюдомъ. Передъ супомъ, онъ выпилъ вообще за здоровье всего британскаго воинства, и потомъ, черезъ минуту, выпилъ въ частности стаканъ шампанскаго за здоровье Трильйоннаго полка.
— А теперь, мистриссъ Одаудъ, сказалъ онъ еще черезъ минуту, — я считаю священной обязанностью пить за здоровье вашего супруга, храбраго майора Одауда. Бокалъ шампанскаго! Эй, Исидоръ! Бокалъ шампанскаго для мистриссъ Одаудъ.
Но вдругъ мосье Исидоръ остановился, вздрогнулъ и выпучилъ глаза, майорша положила свою ложку и вилку. Окна комнаты, обращенной къ югу, были открыты. Глухой, отдаленный шумъ съ южной стороны, замирая постепенно, пронесся черезъ кровли, освщенныя солнцемъ.
— Это что такое? сказалъ Джой. Отчего ты не подаешь вина, Исидоръ?
— C'est le feu! откликнулся Исидоръ, выбгая на балкоиь.
— Это пушечная пальба! воскликнула мистриссъ Одаудъ, выбгая изъ-за стола къ открытому окну. Тысячи блдныхъ и встревоженныхъ лицъ уже смотрли изъ оконъ всхъ другихъ домовъ и, черезъ нсколько минутъ, все народонаселеніе Брюеселя толпами хлынуло на улицы.