Базар житейской суеты. Часть 4

Теккерей Уильям Мейкпис

— Да вотъ мы лучше спросимъ объ этомъ мистриссъ Джорджъ, продолжалъ лукавый майоръ. Пойдемъ и посовтуемся съ нею. Согласись самъ, что она эти дла разуметъ получше насъ съ тобою, и ужь, разумется, намъ можно положиться на ея судъ.

— Гмъ! Хорошую судью нашелъ! промычалъ Джой, который, сказать правду, не слишкомъ любилъ свою сестру.

— Почему же нтъ? вскричалъ Доббинъ, быстро вставая съ мста. Мистриссъ Джорджъ въ одинаковой степени и прекрасна, и умна; такихъ леди немного, а можетъ-быть и вовсе нтъ на бломъ

свт. Пойдемъ къ ней и спросимъ: должно ли намъ сдлать визитъ этой женщин? Я заране подчиняюсь приговору этой женщины.

Хитрый и коварный майоръ разсчиталъ очень врно, что этой аппеляціей онъ совершенно выиграетъ свое дло. Онъ припомнилъ, что Эмми когда-то страшпо ревновала къ Ребекк, и произносила ея имя не иначе, какъ съ величайшимъ отвращеніемъ и страхомъ. Ревнивая женщина никогда не прощаетъ, думалъ мистеръ Доббинъ.

Такимъ-образомъ оба джентльмена перешли черезъ улицу, и направили свои шаги въ комнаты мистриссъ Джорджъ. Эмми на этотъ разъ всей душою погружена была въ музыкальныя занятія подъ руководствомъ мадамъ Струмпффь.

Когда кончился музыкальный урокъ, и госпожа Струмпффъ оставила свою ученицу, Джой приступилъ къ длу съ слдующею рчью:

— Любезяая сестра, сегодня утромъ случилось необыкновенное… да, могу сказать, самое необыкновенное, удивительное приключеніе. Я встртилъ — и при какихъ обстоятельствахъ — Боже мой! — старинную твою пріятельницу, въ которой ты, бывало, принимала дружеское участіе. Я желаю, Амелія… то есть, однимъ словомъ, я хочу, чтобы ты навстила ее.

— Ее! сказала Амелія. Кого же это? майоръ Доббинъ, прошу васъ не ломать моихъ ножницъ.

Майоръ немилосердо вертлъ ихъ вокругъ своего носа, и можно было опасаться, что онъ выколитъ ими свои собственный глазъ.

— Братъ вашъ говоритъ о женщин, которая никогда мн не нравилась, сказалъ мистеръ Доббинъ, и вы, мистриссъ Эмми, не имете никакихъ побужденій любить эту женщину.

— Это Ребекка… вы говорите о Ребекк, я уврена, сказала мистриссъ Эмми взволнованнымъ тономъ, причемъ щеки ея покрылись живйшей краской.

— Вы угадали, отвчалъ Доббинъ, — вы всегда угадываете.

Брюссель, Ватерлоо, старыя времена, огорченія, печали — вс горестныя воспоминанія нахлынули на нжное сердце мистриссъ Эмми, и страшное безпокойство овладло ея душою.

— Я не пойду къ ней, не пойду, не пойду! сказала мистриссъ Эмми. Я не могу ее видть.

— Что? Не правду ли я говорилъ? замтилъ Доббинъ въ назиданіе Джоя.

— Она очень несчастна, продолжалъ Джой, и вытерпла большія напасти. Она живетъ въ крайней бдности, безъ всякаго покровительства и защиты. Негодный мужъ оставилъ Ребекку.

— Э! сказала мистриссъ Эмми.

— Гмъ! промычалъ мистеръ Доббинъ.

— Нтъ у ней ни покровителя, ни друга, продолжалъ ободренный Джой, — и она сказала, что питаетъ еще надежду только на тебя одну. Ребекка слишкомъ достойна твоего сожалнія

и участія, Эмми. Она едва не потеряла разсудка отъ этихъ несчастій. Исторія ея очень трогательна… честное слово… можно даже прослезиться, слушая ее. Фамилія Ребекки поступила съ ней жестоко, безчеловчно. И вс эти гоненія она переноситъ съ непостижимою кротостію и терпніемъ, можно сказать, безпредльнымъ.

— Бдняжка! сказала Амелія.

— И она умретъ, вроятно, если не найдетъ ни одного друга, продолжалъ мистеръ Джей жалобнымъ и дрожащимъ голосомъ. И, Боже мой! Она ужь не разъ собиралась наложить на себя руки. Сказать ли? она носитъ ядъ съ собою, и я замтилъ бутылку въ ея комнат. Что это за комната, еслибъ ты знала! Душная каморка въ четвертомъ этаж подъ самой крышей, въ гостинниц Слона. Я былъ тамъ.

Это обстоятельство, однакожь, не произвело, повидимому, особенно-трогательнаго впечатлнія на мистриссъ Эмми. Она даже улыбнулась слегка, воображая, вроятно, какъ мистеръ Джой долженъ былъ пыхтть и кряхтть, взбираясь въ четвертый этажъ.

— Она почти помшалась отъ постоянной тоски, говорилъ Джой. Страшно и слышать о тхъ душевныхъ пыткахъ, которыя вытерпла эта женщина. Есть у нея сынъ, ровесникъ Джорджа.

— Да, да, это я помню, замтила Эмми. Ну?

— Чудный, прекрасный мальчикъ, какъ она говоритъ, и онъ любилъ свою мать больше всего на свт.

— Ну?

— И что же? Злоди вырвали малютку изъ рукъ матери, и даже не позволяли ей проститься съ нимъ.

Эмми вскрикнула, всплеснула руками, и сказала ршительнымъ тономъ:

— Идемъ къ ней, идемъ сію же минуту.

Затмъ, бросившись въ смежную комнату, она въ попыхахъ надла шляпку, взяла шаль подъ мышку, и приказала Доббину слдовать за собой.

Майору оставалось только повиноваться. Онъ накинулъ на ея плеча кашмировую шаль, присланную ему изъ Индіи, подалъ ей руку, и они отправились.

— Нумеръ девяносто-второй, въ четвертомъ этаж, не забудьте, кричалъ въ-догонку мистеръ Джой, не обнаружившій намренія сопровождать ихъ по крутымъ лстницамъ.

Помстившись у окна въ гостиной, откуда черезъ площадь открывался видъ на гостинницу Слона, сановникъ Индіи убдился нагляднымъ образомъ, что другъ его и сестра идутъ прямо къ мсту своего назначенія.

То было очень хорошо, что Бекки благовременно успла ихъ замтить изъ своего чердака. Она и молодые люди, докушивая холодный завтракъ, продолжали хохотать и потшаться насчетъ ддушки Ребекки, котораго они наблюдали изъ своей засады. Она тотчасъ же отпустила своихъ юныхъ друзей, и въ одну минуту привела свою комнату въ отличный порядокъ. Содержатель гостинницы, знавшій мистриссъ Осборнъ, какъ даму высшаго круга, встртилъ ее съ низкими поклонами, и самъ проводилъ ее въ четвертый этажъ.

— Миледи! миледи! заголосилъ содержатель гостинницы, стучась въ дверь мистриссъ Бекки.