Базар житейской суеты. Часть 4
Шрифт:
— Ваша правда, сударыня; сказалъ майоръ, — и если въ этомъ дом я имю какую-нибудь власть.
— Власть! Власть!!?? Никакой власти вы не имете здсь и не будете имть, майоръ Доббинъ, закричала Амелія, сверкая своими гнвными глазами. Ребекка, ты останешься со мной. Я не оставлю тебя, потому-что есть на свт изверги, которымъ пріятно преслдовать беззащитную женщину; и не буду я обижать тебя, Ребекка, изъ-за того только, что это могло бы доставить удовольствіе майору Доббину. Уйдемъ отсюда, моя милая.
И об женщины быстрыми шагами пошли къ дверямъ.
Но Вилльямъ заслонилъ собою этотъ выходъ. Онъ взялъ Амелію за
— Я непремнно долженъ объясниться съ вами, Амелія, угодно ли вамъ остаться на минуту въ этой комнат?
— Онъ желаетъ говорить съ тобою безъ меня, сказала Бекки, принимая страдальческій видъ.
Въ отвтъ на это, Амелія схватила ея руку.
— Увряю васъ честью, сударыня, что не о васъ теперь я намренъ говорить съ мистриссъ Осборнъ. Воротитесь, Амелія… на одну только минуту.
Амелія посмотрла на свою подругу нершительными глазами, и отступила на середину комнаты. Ребекка ушла; и Доббинъ заперъ за нею дверь. Мистриссъ Эмми облокотилась на туалетъ, и безмолвно смотрла на Вилльяма, губы ея дрожали, лицо было блдно.
— Я былъ въ замшательств, сказалъ майоръ посл кратковременной паузы, — и начиная говорить съ вами, я имлъ неосторожность употребить слово «власть».
— Да, вы употребили, сказала Амелія
И зубы ея заскрежстали при этихъ словахъ.
— По крайней мр, Амелія, я имю здсь нкоторое право быть выслушаннымъ, продолжалъ Доббингь.
— То-есть, вы разумете свои одолженія, оказанныя мн? Очень великодушно съ вашей стороны напоминать мн объ этомъ, майоръ Доббинъ, отвчала Эмми.
— Права, о которыхъ говорю, предоставлены мн отцомъ вашего Джорджа, сказалъ Вилльямъ.
— Вы оскорбили его память, милостивый государь, да, вчера вы оскорбили. Вникните хорошенько, что вы сдлали. Я никогда васъ не прощу, никогда, никогда! сказала Амелія.
И выстрливая этими маленькими сентенціями, она вся трепетала отъ гнва и душевнаго волненія.
— Серьёзно ли вы говорите это, Амелія? сказалъ Вилльямъ грустнымъ тономъ. Неужели одно неосторожное слово, произнесенное въ минуту запальчивости, затмитъ окончательно въ вашихъ глазахъ глубокую преданность всей моей жизни? Я надюсь и увренъ, что поступки мои никогда не оскорбляли памяти капитана Осборна, и вдова моего друга не имла до сихъ поръ ни малйшихъ причинъ длать мн какіе бы то ни было упреки. Подумайте объ этомъ когда-нибудь на досуг, и совсть ваша, безъ всякаго сомннія, докажетъ вамъ всю неосновательность этого обвиненія. Вы начинаете это чувствовать теперь.
Амелія продолжала стоять безмолвно, склонивъ голову и опустивъ глаза въ землю.
— Нтъ, Амелія, нтъ, продолжалъ Вилльямъ, — не вчерашняя рчь вооружила васъ противъ меня. Или я напрасно изучалъ и любилъ васъ впродолженіе всхъ этихъ пятнадцати лтъ, пди, вчерашнія слова послужили для васъ только предлогомъ для выраженія мыслей, уже давно затаенныхъ въ вашемъ сердц. Но я знаю васъ, Амелія. Я давно привыкъ читать вс ваши мысли, и слдить за всми движеніями вашего сердца. Я знаю, къ чему вы способны, мистриссъ Эмми, вы можете привязаться къ воспоминаніямъ, лелять въ своихъ мысляхъ мечту и любить фантастическій призракъ, но сердце ваше не можетъ отвчать на глубокую привязанность, которую могла бы цнить женщина, великодушне васъ. Я, въ свою очередь, гонялся за фантастическимъ призракомъ все это время. Выслушайте теперь, что я скажу вамъ однажды навсегда, мистриссъ
Страхъ и трепетъ объяли мистриссъ Эмми, когда Вилльямъ собственными руками разорвалъ, наконецъ, цпь, привязывавшую его къ ней, и когда онъ объявилъ свою независимость и превосходство. Такъ давно этотъ человкъ привыкъ лежать у ея ногъ, и такъ давно эта бдная женщина съ миньятюрною головкой привыкла попирать его своими башмачками. Амелія вовсе не хотла выйдти за него, но все же ей пріятно было держать при своей особ эту ньюфаундлендскую собаку. Ей хотлось, не давая ничего, получить отъ него все. Такіе договоры, говорятъ, нердко заключаются въ длахъ любви.
Съ минуту они оба стояли молча съ поникшими головами. Амелія продолжала смотрть въ землю.
— Должна ли я понимать, что… что… вы хотите насъ оставить… Вилльямъ? сказала она.
Доббинъ бросилъ на нее грустную улыбку.
— Мн уже не въ первый разъ оставлять васъ, Амелія, сказалъ онъ. Однажды я ухалъ отъ васъ, и воротился опять къ вамъ черезъ двнадцать лтъ. Мы были тогда молоды, Амелія. Прощайте. Слишкомъ много жизни я израсходовалъ на эту борьбу.
Впродолженіе этой интересной бесды, дверь въ комнату мистриссъ Осборнъ была немного пріотворена, и мистриссъ Бекки, устремивъ свои зеленый глазокъ въ это маленькое отверстіе, имла случай слдить за всми движеніями разговаривающихъ особъ, и не проронила ни одного слова, исходившаго изъ ихъ устъ.
«Что за благородное сердце у этого человка, думала мистриссъ Бекки, — и какъ позорно играетъ имъ эта глупая женщина!»
Ребекка удивлялась майору, и въ сердц ея не было ни малйшаго негодованія противъ той жестокой роли, которую онъ принялъ въ отношеніи къ ней самой. То была съ его стороны открытая, честная игра, и онъ далъ ей полную возможность отыграться.
«Ахъ, еслибъ у меня былъ такой мужъ!» подумала мистриссъ Бекки;— я бы не посмотрла на его неуклюжія ноги! Великодушный мужчина съ умомъ и сердцемъ превосходная находка для умной женщины.»
И затмъ, вбжавъ въ свою комнату, Ребекка оторвала клочокъ бумажки и написала записку, упрашивая майора остаться въ Пумперниккел на нсколько дней, и вызываясь сослужить ему службу при особ мистриссъ Эмми.
Такимъ-образомъ окончательная разлука совершилась. Еще разъ бдный Вилльямъ подошелъ къ дверямъ и ушелъ. Маленькая вдова, затявшая всю эту исторію, осталась побдительницею на пол битвы, и приготовилась, вроятно, наслаждаться своей побдой. Многія леди позавидуютъ, конечно, этому тріумфу.