Бедная богатая девочка

Черкасова Екатерина

ГЛАВА 12

– Мамочка, а если я выпрошу у Гольдина его кассеты?

заискивающе спросила Сима у матери, которая в это время заваривала

чай.

Рука Марины дрогнула, и она перелила кипяток в заварочный чайник. По столу расползлось желтоватое пятно с чаинками.

– Что значит выпрошу?
– Марина Алексеевна строго

посмотрела на дочь над очками. Вид у нее был совершенно учительский.

Неужели ты всерьез считаешь, что он даст тебе профессиональные записи? Смешно даже говорить об этом.

–

А если я все же попробую?
– не сдавалась Сима.

Она обожглась кипятком и старательно вдыхала воздух, смешно приоткрыв рот и маша руками.

– Пробуй, - сухо откликнулась Марина Алексеевна,

но я бы не дала.

Отдышавшись, Сима порылась в сумке и выудила оттуда потрепанную бумажку, на которой был записан телефон Гольдина. Марина Алексеевна с презрением посмотрела на беспорядок, царивший в Симиной сумке, - у нее самой все было идеально.

– Борис Ефимович, здравствуйте, дорогой, - ласково пропела Сима.
– Это опять Серафима, дочь Марины Алексеевны.

Да, да, вы очень заняты? Как насчет завтра вечером? Последняя пациентка, и как раз Вика? Отлично! А можно к вам приехать, посоветоваться? Да-да, очень важно. Ладно, договорились, в восемь.
– Сима положила трубку и посмотрела на мать.

Марина Алексеевна пожала плечами, прихватила под брюшко тяжеленного упирающегося Гошу и отправилась смотреть новости. Сима не разделяла материнской страсти к новостям, но уже привыкла, что та ежедневно смотрит "Сегодня", "Вести", программу "Время". Марина Алексеевна считала, что только анализ различных информационных программ, представляющих различные политические течения, может составить объективную картину мира.

Уже засыпая, Сима планировала завтрашний день: утром написать отчет для жены Арабского, позвонить самому Арабскому, узнать насчет Светланы и ее любовника, еще раз поговорить с нянькой, попытаться связаться с Викой, вечером - Гольдин...

* * *

Сима проснулась бодрая и свежая. Она закрыла глаза и вспомнила Кострова, его насмешливый взгляд, жест, которым он подавал ей руку, запах его теплой щеки, привкус табака на его губах... Она резким движением подняла сжатую в кулак руку и взвизгнула:

– Йес!

Через час она неслась по забитым транспортом улицам

Москвы в агентство. В полдень должна была прийти мадам Арабская

за вожделенными свидетельствами измены. Ну уж нет, она не могла подсунуть ее другу Мише такую свинью. Поэтому, когда, сидя в теплом офисе и прихлебывая противный растворимый кофе, она заканчивала отчет, Арабский в ее описании представал чистым и непорочным ангелом, спустившимся с небес и имевшим только один недостаток: некоторое пристрастие к алкоголю, да и то в силу духовной неудовлетворенности и душевного одиночества. Сей отчет мог даже из самого черствого сердца выдавить слезу и заставить каяться

даже самую грешную душу. Ну, ясное

дело, только не мадам Арабскую. Оставив объясняться с ней Снегирева, Сима помчалась дальше, проверяя на ходу, хватит ли заряда у ее мобильного.

Из машины она позвонила Александре Васильевне:

– Я тут в ваших краях, рядом. Если вы не заняты, может, пригласите на чашечку чаю, он у вас просто замечательный, а на улице так сыро!
– лисичкой запела Сима. Ей очень хотелось еще раз взглянуть на дом, поговорить с болтливой старушкой.

– Ой, деточка, конечно, как приятно, что вы

меня не забыли!
– Александра Васильевна и впрямь обрадовалась. Может, по дороге чего-нибудь сладенького захватите?

– Непременно!
– пообещала Сима и порулила в

ближайший "Перекресток".

Она припарковала машину у ворот и вошла во двор. Судя по неряшливо таявшему снегу, двор давно не убирали. Сима удивилась, как быстро становятся видны следы запустения. Александра Васильевна увидела подъехавшую машину и гостеприимно распахнула дверь, но не большую, дубовую, парадную, а боковую, неприметную, для прислуги. Здесь рядом была кухня и комната самой Александры Васильевны.

– Проходите, Симочка, как приятно, что навестили

старуху! Сижу здесь одна, как сыч, и словом перекинуться

не с кем. Чаек с мелиссой, с душицей, только что заварила. Садитесь к столу, грейтесь. Что нового?

Сима с удовольствием вытянула ноги, обутые в меховые хозяйские тапочки, взяла в руки знакомую цветастую чашку.

– Да какие новости? Светлана в тюрьме...
– При

этих словах Александра Васильевна мелко сочувственно закивала.
– Вот Вику найти не могу. Не звонила она вам?

– Как же, звонила. Бедная детка, такое горе, такое горе, сиротинушка.
– Александра Васильевна попыталась впасть в кликушество и заголосить, как на похоронах.

Однако Сима довольно резко и невоспитанно ее оборвала:

– А что же трубку она не снимает, или ждет, что ее с

милицией на допрос привезут?!

Александра Васильевна мгновенно успокоилась.

– Ага, не снимает трубку, говорит, никого слышать

не хочет. А мне сама позвонила, голубка, ведь никого у нее, кроме

меня, на этом свете не осталось.
– Голос ее взмывал все выше

и выше, приобретая истерическую пронзительность.

– А допрос?
– громко и резко спросила Сима.

А как же допрос?

– Так допросили уже сердешную, нелюди. Им ведь все равно,

что у человека такое горе. Ах, деточка моя, ах, сиротинушка, зачем

пришла, зачем глупостей наделала? Я же видела все, видела! Что

же ты меня не послушала?!
– обращалась сама к себе Александра Васильевна, раскачиваясь на стуле и глядя в одну точку.