Бедная Лиза
Шрифт:
– Сыграем, любезный? – энергично заявил лысый, садясь за столик прямо напротив Бертильона и, не дожидаясь ответа, быстро расставил карманные шахматы, которые принес с собой.
Видно было, что энергичный плешивец – не парижанин, он слишком мягко произносил сонорные. Бертильона немного покоробила его манера, однако просто отвернуться от нахала он посчитал все-таки неудобным и несоответствующим своему общественному положению.
– С кем имею удовольствие? – спросил он несколько чопорно.
– Зовите меня, ну, скажем, Патрик, – сказал лысый и, словно тисками обхватив
– Альфонс, – церемонно представился Бертильон.
Лысый Патрик неожиданно засмеялся – громко и заразительно.
– Замечательно, – воскликнул он, – достойно всяческого удивления. Живет за счет женщин и даже не стесняется в этом признаться! Вы, милый мой, большой оригинал!
С легким негодованием Бертильон объяснил, что Альфонс – это имя, а не род занятий.
– Жаль-жаль, – воскликнул новый знакомый, – было бы очень интересно.
И хитро прищурился на Бертильона. Во всем его облике читалось сейчас что-то победоносно петушиное, какое-то непонятное торжество – и это при том, что они ведь даже и не начали еще играть.
Желая поскорее увести разговор от скользкой темы, старый криминалист поспешил начать партию. Ему достались белые фигуры, и он привычно выдвинул королевскую пешку на две клетки вперед. Противник, однако, оказался непрост. Он разыграл какой-то неизвестный Бертильону дебют и этим сходу поставил его в тупик. Патрик играл очень активно, все время напирал пешками, стремясь стеснить позицию белых. К счастью, Бертильон все-таки разобрался в диковинных хитросплетениях черных фигур и перешел в контрнаступление на королевском фланге. Соперник защищался изобретательно, однако кольцо вокруг его короля медленно, но верно сжималось. Наконец, настал момент истины. Бертильон увидел, что может поставить мат в два хода, пожертвовав коня на «жэ-шесть». Обрадованный, он потер руки и, не задумываясь, нанес удар. Так же, не задумываясь, противник взял пешкой обреченного коня.
«Он что же, не видит мата?» – удивился Бертильон и с легкой усмешкой поставил ферзя на «аш-восемь».
– Мат, – сказал он снисходительно.
Противник, однако, только пожал плечами и побил королем теперь уже и ферзя. Секунду криминалист сидел с открытым ртом, потом запротестовал.
– Секунду, – сказал он растерянно, – вы не можете брать королем, мой ферзь защищен ладьей.
– Какой еще ладьей, – удивился Патрик, – где?
Бертильон опустил взгляд и обмер, не увидев своей ладьи. Это было очень странно, потому что она должна была стоять на поле «аш-три», но ее не было там и в помине.
– Боже мой, – проговорил он, – не может этого быть…
– Чего не может быть? – с интересом переспросил противник.
– Только что на этом месте была моя ладья. А теперь ее нет.
– Нет, значит, не было, – несколько грубовато отвечал Патрик. – Вы знаете, что такое диалектика и закон сохранения материи? Ничто не берется ниоткуда и не исчезает никуда. Ладья же не могла пропасть в никуда, значит, и говорить не о чем. С вас двадцать франков.
Бертильон оторопел: за что?
– Как – за что? – удивился
– Я не помню, чтобы мы договаривались о деньгах… – начал было Бертильон.
– Это общий порядок, здесь всегда так было, – перебил его Патрик. – Я профессионал, стал бы я тратить время впустую!
Бертильону оставалось только открыть рот от изумления. Но тут кто-то сзади склонился над его ухом и сказал негромко с сильным акцентом:
– Этот мсье украл у вас ладью. Он спрятал ее в правом кармане пиджака.
Ах, вот оно что, вскинулся Бертильон! Ну, разумеется, он не мог ошибиться… Его ладья стояла на «аш-три», и стояла бы там до сих пор, если бы ее не украл противник. Боже мой, как все это отвратительно!
Старый криминалист скрестил руки на груди и устремил на оппонента строгий взгляд.
– Что? – спросил тот. – Что вы смотрите на меня, как солдат на вошь?
– Будьте любезны, покажите, что у вас в карманах пиджака, – проговорил Бертильон.
Патрик усмехнулся: с какой стати, может быть, ему еще содержимое его бумажника показать?
– Вы, любезнейший, совершили тяжелую стратегическую ошибку, когда сели со мной играть, – нахмурился Бертильон. – Я – криминалист. И не просто криминалист. Я – Альфонс Бертильон. Такие люди, как вы, наверняка должны знать это имя. Итак, карманы наружу, иначе я зову полицейского.
Патрик бросил на него пронзительный взгляд, как бы пытаясь понять, всерьез он говорит, или просто пугает. Вид у Бертильона был решительный, и противник, пожав плечами, вывернул наружу карманы пиджака. В одном из них действительно оказалась маленькая белая фигурка.
– Вот черт, – сказал он, с удивлением вертя в пальцах ладью, – когда я успел ее сунуть в карман, не понимаю?!
– Вы должны стыдиться, мсье, своего бесчестного поступка… – начал было Бертильон, но Патрик только рукой махнул досадливо.
– Ай, оставьте, мы с вами не матч на первенство мира играем. Не крал я вашу ладью, а даже если бы и украл – что тогда? Вы думаете, в шахматы играют иначе? Думаете, смог бы Ласкер выиграть у Стейница, если бы не крал у него фигуры? Да никогда! Имейте в виду, эта партия войдет во все учебники! А вам лишь бы шум поднять на ровном месте. И все из-за чего? Из-за того, что не умеете проигрывать, жалко ему ничтожные двадцать франков. Прощайте, мсье, не желаю видеть вашу отвратительную физиономию!
Сказавши так, Патрик поднялся из-за стола, сгреб фигуры в доску, и, бросив на Бертильона уничтожающий взгляд, быстро пошел прочь.
– Жулик, – сказал у Бертильона за спиной все тот же иностранный голос.
– Вы совершено правы, мсье, – отвечал тот, оборачиваясь назад. – Я, кажется, должен вас поблагодарить…
Тут он умолк, потому что увидел нечто совершенно неожиданное. За спиной у старого криминалиста стоял совершенно удивительный субъект. Одет он был в оливковый костюм-двойку, но, разумеется, не в костюме было дело. Все дело было в физиономии субъекта: она была желтая и косая, и неотрывно таращилась на Бертильона.