Бедная Персефона
Шрифт:
Возвращаюсь и забираю последний билет. Такс, что мы имеем, Гюнтер Грасс, литература классицизма, и… твою ж на лево. «Миф про Персефону в парадигме мироощущения древних греков». Кто писал этот бред? Какая Персефона?
Матильда методично отправляет всех на пересдачу. Приходит черед Мошкина, вот паразитище.
И она ему ставит четверку прямо в зачетку. А потом пересматривает свои записи и ведомости, забирает эту саму зачетную книжку у Никиты, перечеркивает оценку и пишет «неуд». Немая сцена! Она сегодня в ударе.
Иду к ней, как на казнь. Голова опущена,
— Вы считаете, госпожа Корина, что Персефона своего мужа ненавидела?
— Это ж иногда бывает!
— Мы говорим сейчас не о жизни, а о литературе… А то что образ этой пары связывают со страстной любовью, Вам ничего не говорит? Вы сейчас рассуждали как обыватель, а не литературовед. Но памятуя Ваши былые заслуги и ответы на семинарах, я поставлю Вам четыре. Но обещайте мне, что прочтете и проанализируете миф об Аиде и Персефоне и вникните в суть. Авось, когда в жизни и такая мелочёвка пригодится.
Матильда мне подмигнула. Я сдала! Впереди только защита и полная неизвестность. И темень, как в обители того самого Аида.
Vivienne Mort — Персефона (для настроения)
2.
Иван
Ненавижу солнечный свет. Мне бы под землей жить, чтобы не мучиться так каждое утро. И виной тому бешеная чувствительность к яркому свету. Даже мусор не вынесу без темных очков. Фотофобия, блин.
Сколько же проспал? Не могу адаптироваться к реальности. Перед этим двое суток тяжёлых вскрытий. Быть патологоанатомом не выбор — предназначение! Развею сомнения не всегда ж мы режем мертвых, не путать с судмедэкспертами. А также делаем, например, биопсии… Удивлены?
А помните шутку:
— Папа, я хочу быть патологоанатомом!
— Ой, только через мой труп!
Им еще смешно, святая простота! Внутренности человека — это сказочный лабиринт и я, как Минотавр, знаю, где выход! Но никому не скажу.
Они говорят, да ты больной, а я говорю — настоящий бог смерти! Не слишком ли самоуверенно?
Имею право! Кому-то все дается легко, но не мне, да я землю рыл, чтоб быть там, где есть. Лечить живых — одно, а понимать почему человек умер — это ли не загадка? Терапевт всё знает, но ничего не умеет, хирург все умеет, но ничего не знает. А патологоанатом — все знает и умеет, но попадают к нему слишком уже поздно.
И я такой, я — Иван Страхов, спасибо хоть не Грозный. Но тоже б подошло идеально.
Улыбаюсь себе, поглаживая короткую черную бороду, нет я не дед старый, но борода — это, наверное, мечта, одни маски надевают, а я закрылся бородой. Благо растет. И пусть завкафедры ругается, мол, сбрей нафиг ее. Нет, пока это часть меня, и так хорошо. Глаза подкачали, синие, не карие или черные. Генетическое уродство. Все мы несовершенны.
Делаю
Сегодня еду на важную встречу, что скажут, впрочем, да мне плевать! Мои исследования в плане онкологии дают плоды, и все равно, что скажет эта кучка иностранных недоучей.
Слабоумие и отвага!
Одеваюсь во все черное! Ну нравится мне этот цвет! Я сам себе кажусь более уверенным. Очки бы не забыть! А то свет этот…
Ну и моя черная Тойота везет меня, куда надо. Это еще что? Вообще дура мелкая съехала, прям под колеса. Хорошо, успел затормозить. Наша клиентка, по ходу… ты cмотри, еще и огрызается. А само ж пугало огородное: волосы светлые и вьющееся. Никогда не любил блондинок. Недоразумение еще и пробку учинило. Дядя? Да какой я тебе, притырочная, дядя? Нет мозгов, не лезь на дорогу. Ну явно ж студентка и явно ж на экзамен. На футболке красуется красноречивый слоган — ха-ха. Хамская надпись, сиськи нечего себе. Сойдут. Успокоилась припадочная и пошла себе, Боже избави от такого счастья.
Нет, ну вы не подумайте, я не грубый, я — конкретный. Не собираюсь ни под кого прогибаться. Говорят чушь — я говорю, что это чушь, говорят по делу — признаю.
Бляха ж муха, из-за этой дуры я опоздаю.
— Иван Васильевич, тут уже наши шведские партнёры. Ну где ж Вы ходите?
— Яков Михайлович, ну Вы ж знаете, какие нынче пробки!
— Все-все идёмте, а то без Вас сейчас Леонид нарасскажет.
Проходим в кабинет завкафедры анатомической патологии. Сидят, обложившись бумажками, а мой помощник Леонид вещает:
— Мы акцентируем внимание на необходимости повышения уровня компетенций в сфере иммуногистохимических исследований, что позволит создать современную базу для оказания своевременной и высокоэффективной помощи онкологическим больным…
Так, у переводчика прям дым из ушей от такой тирады.
— Добрый день, — выдаю на чистейшем английском, — я смотрю, мой коллега уже немного ввел Вас в курс дела, спасибо Леонид, дальше я сам.
И я рассказываю об исследовании, а главное показываю результаты, выводя фото и графики на экран.
— Ох, Иван, ты их и закружил, грант на исследование уже у нас, а ты даже можешь рассчитывать на стажировку в Швеции.
— Яков Михайлович, я бы не спешил с выводами, пусть еще почитают, посмотрят, ну и пригласим их на демонстрацию, если нужно.
— Всё ты, Страхов, извини за каламбур, перестраховываешься…
— Так, это всё лирика, Вы мне скажите, когда у нас на кафедре будет секретарь? А то как Апполинарию Фёдоровну спровадили на пенсию, уровень бумажек достиг критического. Да и надоело бегать самому. Очень отрывает от работы.