Бедняков не убивают…

Сименон Жорж

— Я скоро поняла, что он немного того…

— Что значит «того»?

— Ну, во всяком случае, с фантазиями… Он вечно твердил, что увезет меня в деревню… Только об этом и мечтал… Не успеет, бывало, прийти и уже тащит меня куда-нибудь в парк посидеть на скамеечке… Он приставал ко мне с этой своей идиотской деревней несколько месяцев, все просил, чтоб я с ним поехала туда хоть на пару деньков, и уговорил-таки в конце концов… Вы, может, думаете, мне там было очень весело? Как бы не так!..

— Он содержал вас?

— Он давал мне только на самое

необходимое… Приходилось уверять его, будто я шью себе все сама… Ему, видите ли, хотелось, чтобы я все дни просиживала за шитьем и за штопкой… Комедия, да и только!.. Я его сто раз выставляла и говорила ему… Чего только я ему не говорила! А он хоть бы что, прицепился — не оторвать, является потом с подарками, письма пишет длиннющие… Что вы смеетесь?

— Да нет, ничего…

Бедный Трамбле! Он хотел отдохнуть от Жюльетты и нарвался на Ольгу!

— В общем, когда вы встречались, у вас немало времени уходило на ссоры…

— Это да, немало уходило времени…

— И вы ни разу не поинтересовались и не пошли за ним, чтобы узнать, где он живет?

— Он мне сказал, что где-то в районе Орлеанского вокзала, я и поверила… А в общем, мне это было все равно…

— У вас был, вероятно, еще друг?

— Да, у меня, конечно, были друзья… Но серьезного — ничего…

— А вы им рассказывали о своих отношениях с мосье Шарлем?

— Уж не думаете ли вы, что я им очень гордилась? Он был похож на пономаря из бедного прихода…

— Вы никогда не видели его в обществе других лиц?

— Никогда… Я же вам говорю, что для него вся радость была посидеть со мной где-нибудь в парке на скамеечке… Это правда, будто он был очень богатый?

— Кто вам сказал?

— Я читала в газете, что, по всей вероятности, он получил большое наследство… А я осталась без гроша в кармане… Такая уж, видно, моя судьба…

Смотрите-ка, совсем как Жюльетта!

— Скажите, у меня могут быть неприятности?

— Ну, что вы! Просто проверим ваши показания. Ясно, Люка?

И показания подтвердились полностью, вплоть до скандалов, которые Ольга закатывала бедняге Трамбле всякий раз, когда он приходил к ней, потому что характер был у нее собачий.

В течение ночи и части следующего дня Мегрэ обыскал в доме на Привокзальной набережной все уголки и закоулки, но так ничего и не нашел.

Не без сожаления покинул он этот дом, где провел столько часов как бы наедине со своим «беднягой» и близко заглянул в его жизнь. Мегрэ приказал установить за домом круглосуточное тайное наблюдение, для чего поблизости должны были дежурить несколько полицейских инспекторов.

— Что-нибудь это нам все-таки даст, — сказал он начальнику сыскной полиции. — Возможно, потребуется какое-то время, но я думаю, что в конце концов результат будет положительный.

Проверили, нет ли какого-нибудь подозрительного дружка у Франсины. Была организована слежка за Ольгой. Велось наблюдение за оборванцами с Привокзальной набережной.

Из банков на запросы пришли отрицательные ответы, точно так же, как и от нотариусов. Отправили телеграмму

в Канталь, и можно было, видимо, считать установленным, что никакого наследства Трамбле не получал.

По-прежнему стояла жара. Трамбле похоронили. Его жена и дети готовились к отъезду в провинцию, потому что теперь средства не позволяли им жить в Париже.

Известна была жизнь Трамбле с улицы Де-Дам, известна была жизнь Трамбле с Привокзальной набережной и его жизнь с Ольгой… Был известен любитель рыбной ловли, канареек и приключенческих романов…

О там, что можно было бы назвать четвертой жизнью Трамбле, рассказал официант одного из парижских кафе. Человек этот явился однажды утром на набережную Орфевр и попросил, чтобы Мегрэ его принял.

— Извините, что я не пришел к вам раньше, но я все лето работал в Сабль-д'Оонн… Когда я увидел в газете эту фотографию, я собрался было написать вам, но потом как-то вылетело из головы. Я почти уверен, что это тот самый господин, который приходил играть на бильярде к нам в кафе: это на углу бульвара Сен-Жермен и улицы Сены.

— Но у него, разумеется, был партнер?

— Да, конечно… С ним приходил еще один, такой худой, длинный, с рыжими волосами, с усиками. Трамбле звал его Теодором, они были на «ты». Приходили они ежедневно и всегда в одно время, часов около четырех, уходили около шести… Теодор пил аперитивы. В отличие от него Трамбле к спиртному не притрагивался.

В большом городе человек пришел, ушел — и нет его, однако через некоторое время здесь ли, в другом ли месте, но след его непременно обнаруживается. Следы Трамбле отыскались у продавца птиц с Луврской набережной и в подозрительном отеле на улице Лепик.

А теперь еще оказывалось, что он вместе с каким-то рыжеволосым верзилой много лет подряд ходил в скромное кафе на бульваре Сен-Жермен.

— Когда вы его видели в последний раз?

— Я уже больше года, как ушел с того места…

Торанс, Жанвье, Люка и другие инспекторы отправились в поход по всем парижским кафе и ресторанчикам, где есть бильярды, и недалеко от Нового моста им удалось напасть на след обоих приятелей — в течение нескольких месяцев они ходили сюда играть в бильярд.

Однако все сведения о Теодоре ограничивались тем, что он сильно пьет и каждый раз, приложившись к стаканчику, машинально вытирает усы тыльной стороною ладони.

— Человек скромного достатка, одет скорей даже бедно… Платил всегда Трамбле.

Полиция разыскивала Теодора в течение нескольких недель, но он оставался неуловим. И вот однажды Мегрэ пришла в голову мысль заглянуть в контору фирмы «Куврэр и Бельшас».

Принял его мосье Мовр.

— Теодор? Да, один Теодор у нас действительно служил, только очень давно… Погодите… Он ушел от нас лет двенадцать назад… Я уверен, что он был знаком с мосье Трамбле… Этот Теодор — я могу выяснить его фамилию по картотеке — служил у нас рассыльным, и мы уволили его за постоянное пьянство и за то, что, напившись, он держал себя с недопустимой развязностью…