Бедный Бобик
Шрифт:
Денису показалось, что Маргоша начала плакать.
– Приезжай скорей… Я всю ночь не спала, хоть подремлю… Она у няни не засыпает… только когда я ее беру на руки… И опять через полчаса плачет… Ты погуляешь с ней?
– Конечно! Еду!
Денис снова включил музыку, сделав погромче, быстро побрился, в который раз обратив внимание, что ему теперь, чтобы хорошо себя видеть, надо все дальше отходить от зеркала. Надел новый белый свитер, критически посмотрел на себя в зеркало и поменял на темно-серый, удачно скрывавший живот. Выправив светлый воротничок рубашки, слегка побрызгал волосы туалетной водой с запахом свежести,
Накупив продуктов, конфет, коробок с молочной смесью и памперсов, он долго выбирал цветы. Хотел купить розы, но представил, что завтра утром они завянут, скорбно опустив головки, и Маргоша еще больше опечалится. Гвоздики – тоже нет, протокольные, равнодушные…
Денис смотрел на разные заморские цветы, в основном задерживаясь на названиях, полузабытых или удивительных для него, биолога, в конце концов купил пышный букет оранжевых игольчатых хризантем и поехал на мойку. Вдруг Маргоша захочет с ним покататься, как раньше, Оксаночку ведь можно оставить на часок с няней. Маргоша мечтает водить, а Оксанка категорически против.
– Она будет ездить, как я, только с шофером, – безапелляционно заявила она.
– Ну вот ты шофера ей и подари на совершеннолетие, – огрызнулся тогда Денис и решил – как только получится, купит ей машину.
Глава 5
Денис подъехал к мойке уже ближе к полудню. Наклонившись, поднял с пола под сиденьем фантик от жвачки, брезгливо скомкал его. Иногда так тошно становится от самого себя. Куда от себя деваться? Как будто в тебе живут два человека – один делает, другой осуждает, один радуется, другой брезгует. И тот, что осуждает и брезгует, очевидно, прав. Только это говорит – кто? Кто-то третий, кто живет внутри тебя? Или тот бедный, слабый, запутавшийся в своих желаниях, кто может радоваться тому, от чего тошно первому? Денис, вздохнув, вылез из машины, оглядываясь в поисках мусорного контейнера. К нему подошел пожилой мойщик.
– Пропылесосить или обычную?
– Помойте как следует, – кивнул Денис. – Не спешите, я пока прогуляюсь.
Рядом с мойкой начинался большой парк, в котором Денис иногда недолго гулял, пока обслуживали машину. Денис прошелся по дорожкам, усыпанным желтыми и красными листьями, и присел на лавочку.
Хорошенькая молодая мама, мило одетая, со спокойным приятным лицом, неторопливо везла по аллее модную трехколесную коляску. Оксанка купила для внучки похожую… Девушка доброжелательно взглянула на Дениса и прошла мимо. Денис проводил ее взглядом. Наверно, дома ее ждет молодой симпатичный муж. Девушка невозмутима, уверена в себе. Почему же их бедной, беззащитной, совершенно открытой миру и людям Маргошке так не повезло?
Черт дернул тогда Оксанку, вот точно, черт… И хорошо, что сегодня он так с ней и не договорился.
Лучше приехать к девочке одному, по-отечески ее утешить, непонятно, правда, как, но попытаться в который раз найти слова, объяснить. А Оксанка, со своими танковыми атаками… Маргоша только молча плачет, слушая ее, и еще больше замыкается в себе. Ну что ж, можно надеяться, что Оксана полдня будет заниматься красотой своего лица и тела… Тела… В общем, это ее дело. Она права – за столько времени он так и не определился. И опять все
Денис вспомнил их последнюю встречу у Маргоши.
Они приехали вместе, как дружные родители, вошли за ручку, чтобы хоть чем-то порадовать Маргошу, которая все эти годы переживала и надеялась, и все ждала, когда же родители опять будут вместе. Но сейчас она даже не взглянула на них, как сидела на большом стуле в прихожей с малышкой на руках, так и продолжала тихонько покачивать ее, отвернувшись от всех. Потом встала и ушла в спальню, легла, положила рядом с собой уснувшую малышку и лежала с закрытыми глазами.
Денис тихо походил по большой пустой квартире, которую Оксана недавно купила и обставила для Маргоши по своему вкусу. Его взгляд привлекла картина, на которой девушка в струящемся по ее тонкой фигурке нежно-розовом платье взлетала в небо. Люди, стоявшие внизу, тянули к ней руки. Денис присмотрелся внимательней. У кого-то в руках были цветы – и настоящие, и хрустальные, и золотые… А девушка с отстраненным и светлым лицом устремлялась все выше и выше…
– Оксан, что за картина такая?
– Нравится? Купила в Переславле-Залесском. Художница в монастырь ушла, это ее последняя картина перед постригом.
– Слушай, а может, не надо Маргошке сейчас смотреть на такие картины, а?
– Ты думаешь, она смотрит на картины? Она вообще ничего не видит. Спроси – осень сейчас или лето, вряд ли скажет.
– Мне кажется, ты преувеличиваешь, Оксанка. Она не сумасшедшая, девочка просто первый раз в жизни полюбила и так вот ошиблась…
Оксана махнула рукой.
– Иногда мне кажется, Деня, что она и вправду твоя дочь. Такая же размазня и мученица. Иди посмотри, спит она или просто лежит, слезы глотает.
Денис постарался выдержать взгляд жены и пошел заглянуть в комнату, куда ушла Маргоша. Тихо подойдя к дочери, он закрыл ей ноги пледом, долго смотрел на малышку, приткнувшуюся к Маргоше. Тонкая, светлая кожица, почти не видно бровок, ни на кого из них не похожа… Он осторожно вышел, прикрыв за собой дверь.
– Ну что, спит страдалица? – Оксана отложила в сторону свой телефон.
– Спит… – вздохнул Денис. Он уже не раз ловил себя на ужасной мысли: ему было жалко Маргошу, безумно жалко, но странно, он никого не мог себе представить рядом с ней. Чтобы какой-то мужчина обнимал его девочку, храпел рядом, имел право наорать на нее…
Оксана покачала головой:
– Надо ей все-таки психиатра хорошего найти…
– Перестань! Сама лучше почаще приезжай.
Оксана тоже вздохнула и совершенно искренне ответила:
– Да… Это, наверно, действительно лучше.
В комнату заглянула полная молодая женщина, няня Надя, и спросила громким шепотом:
– Оксана Валентиновна, я пойду? У меня завтра выходной.
– А Маргоша отпустила тебя?
Няня смущенно затеребила длинный платок, наброшенный на плечи.
– Они сказали – как вы велите. Я там картошки начистила, к ужину. Овощей намыла… И мало€й банан перетерла… – Заметив, как взглянула на нее Оксана, она заторопилась объяснить: – Вилку я прошпарила, аж два раза…