Бедный мой Бернардье
Шрифт:
Я этой пьесой, если план мой верен
прощупать совесть короля намерен.
– Вы на мою совесть намекаете, Принц?
– раздается голос полковника. Как, вы здесь?
– изумляется Бернардье.
– Я всегда здесь, Бернардье. Как и повсюду, где мерзавцы покушаются на порядок.
– Уж в камере-то, для самих себя, вы не можете запретить нам играть.
– Не могу, Бернардье, - соглашается полковник.
– Я и не собираюсь. Должен признаться, мне ваша игра нравится.
– Но, несмотря на это, вы...
–
– Но он же вам нравится, господин полковник!
– Да, нравится. Он может нравиться еще сотне, тысяче людей, и даже всем, но... должен, должна, должны, Бернардье! Ибо таков порядок. В Британии общество сверхразумной организованности.
– Да кто же придумал такой никчемный порядок, кто, черт его побери?!
– Он!
– Кто он? Бог?
– Глупости, Бернардье! Бог давным-давно лишился работы.
– Тогда кто же?
– Не знаю. Может, Генеральный государственный компьютер. Может, синтетический диктатор Лордаконстебля. Или сам Верховный Порядок. Не знаю и знать не желаю. Просто - Он!
– А если Он ошибается? Если все должно быть совсем не так?
– Вот это уж не мое дело, Бернардье. Меня поставили блюсти порядок, а не рассуждать. И точка. Терпеть не могу заумных дискуссий и философов.
Бернардье шагает из конца в конец камеры и вслух размышляет:
– Он. Тот, кого мы не знаем. И не понимаем. Но мы должны следовать Его воле. Потому что это Он! Он превыше всего - превыше долга, радости, искусства. А ведь никто Его и в глаза не видел. Господи, какой же я смешной: может быть, Его вообще не существует! Но это не имеет значения. Куда важнее, что Он требует, навязывает свою волю, правит...
– Довольно об этом, Бернардье. Вы будете продолжать спектакль? спрашивает полковник.
– Зачем? Покушаться на порядок - не в наших правилах, господин полковник.
– Ну вот, надулся, как маленький. В вашем распоряжении последние часы. С минуту на минуту явятся инженеры из "Юнайтед роботе", чтобы стереть память в твоих артистах. Таково решение Лордаконстебля.
– Я заявляю решительный протест, это произвол! Роботы - моя личная собственность!
– Получишь компенсацию, Бернардье.
– Это беззаконие!
– Отнюдь, милостивый государь, это и есть Порядок. Да и что есть закон? Закон - это Лорд-констебль. Так что заканчивай представление. Я могу остаться?
– Да, господин
– Дай только слово, что никому... ни слова о том, что я остался... Что смотрел спектакль...
– Обещаю, господин полковник.
Резкие порывы ветра доносят до меня все оттенки зловония, швыряют к ногам полиэтиленовые мешочки, обрывки бумаги, синтетические галстуки и воротнички. На что только не натыкаешься на терриконах этой огромной свалки - на разбитые унитазы, шелковые перчатки, рваные журналы мод, магнитофонные ленты, драные ботинки, птичий пух, бутылки, резиновые клизмы. Здесь представлено практически всё, что современный человек покупает для того, чтобы выбросить.
Отношения человека с мусором всегда казались мне странными: они напоминают любовные. В магазинах огромные толпы покупателей с боем расхватывают любой вздор, выброшенный на прилавки, а всего неделю спустя эти вещи уже поступают ко мне - Генеральному мусорщику Дарлингтона. Если прижаться ухом к земле, можно уловить равномерный рокот. Это не пульс планеты, не какие-нибудь генераторы или энер гетические коллекторы, а вены двадцать второго века - мусоропроводы.
Вначале человек заглатывает.
Чтобы иметь, что заглатывать - он тратит миллионы. Расплачивается кровными грошами за наслаждение иметь. Но жизнь вещей коротка: их нарочно делают так, чтобы как можно скорее они оказывались в утробе домашнего утилизатора первичной обработки. Оттуда они попадут в городскую "печень" (там из массы удаляются токсины), затем направляются в толстые или тонкие кишки, уже упомянутые мусоропроводы, а в заключение мощные пульсаторы проталкивают их через анус Дарлингтона. Тут и поджидаю их я.
Cенеральный мусорщик города.
Мусорщиков много, любая скотина может стать мусорщиком, но Генеральный мусорщик один.
Тут и соответствующее образование требуется, и определенные заслуги.
Смотри-ка, какой ботинок! У него толстая подошва, хотя у парного к нему - тонкая. Господин бывший владелец или косолапил, или одна нога у него была короче другой. На что только не способна человеческая изобретательность! Одинаковые ботинки с подошвами разной толщины.
Мое дело - сортировать утиль. В одну кучу бумагу, в другую эбонит, в третью - полихлорвинил и так далее.
Попробуй тут без образования. Что правда, то правда: с моим образованием я мог бы стать даже экономом, правда, не генеральным. А теперь? Куда ни глянешь, перед тобой расстилаются огромные пространства всяческой мерзости, аж дух захватывает. Такие масштабы поневоле вызывают восторг! Смотришь, смотришь и никак не насмотришься, какая-то сладость по жилам разливается, словно раз и навсегда убедился: вся планета - сплошная необъятная свалка!
И можно ли не дрогнуть от восхищения при мысли о том, что все это дело рук человеческих!