Бедный негр
Шрифт:
«Что ему здесь надо?» — подумал Педро Мигель, который уже кое-что знал о похождениях этого негра с таким подходящим к его зверскому облику прозвищем; настоящего имени негра никто в округе не знал.
Увидев Эль Мапанаре, Педро Мигель недовольно насупился. Уж больно не нравился ему этот негр. Пеоны, за которыми он внимательно наблюдал, хитро переглянулись. Все это заставило Педро Мигеля насторожиться.
Эль Мапанаре, спешившись, привязал своего мула к коновязи и, позвякивая шпорами и похлопывая себя хлыстом по ногам, направился прямо к Педро Мигелю; мимоходом он поздоровался с пеонами, которые, снова переглянувшись, улыбнулись ему. Подойдя к Педро Мигелю, Эль Мапанаре
— Я приехал пригласить тебя на праздничек… на тот, который справляют на берегах Коро. На наш праздник барабана, какой мы уже давно мечтали справить.
Педро Мигель, словно не слыша приглашения, по-прежнему молчал, и тогда Эль Мапанаре обратился за поддержкой к пеонам:
— Правда, ребята?
— Откуда мы знаем, — проворчал один из них. — Мы тут только и делаем, что ворошим какао, вот какое наше дело.
— А кто знает, может, завтра вам придется заняться совсем другими делами. Как вы думаете?
И снова обратился к Педро Мигелю:
— Так вот, как я уже тебе сказал. В этом праздничке будут участвовать также генерал Эсекиэль Самора, да некий Хуан Крисостомо Фалькон, и еще многие другие, их так много, что всех не перечтешь. Те, кто их знает, говорят, что перед ними надо шапку снять — такие они все храбрые и отважные; им никакая пуля нипочем. Уж так говорят! Я, по правде сказать, сам их не видел, но для того мы и существуем, друзья нашего общего дела, вот такие, как тот, что держит перед тобой речь, чтобы подготовить людей и выставить их в нужную минуту. А потому как мы все пойдем на праздник барабана, а это все равно что на войну, вот я и говорю, не гоже Барловенто оставаться в хвосте. Уж, видно, дело дойдет до того, что надо спасать сало, а это поважнее самой шкуры. Недаром все в один голос толкуют, будто консерваторы из правительства хотят учинить «атономию», а это все одно что продать всех нас, негров, с потрохами английским заводчикам на мыло. Я слышал, говорят, что будто для мыла нет лучшего сала, чем наше, негритянское, и будто за него дорого платят. Как ты полагаешь, Педро Мигель, сумеем мы спасти наше сальце?
— Я полагаю Одно, что вы не имеете правд обращаться ко мне на «ты», — отвечал Педро Мигель, в упор глядя на Эль Мапанаре.
Тот, нисколько не удивляясь, спокойно продолжал:
— Ну что ж, будем величать вас на «вы», пока не проникнемся доверием. Труда тут особого нет. И то слово, и это слово. Я вот пришел пригласить тебя, потому как слышал, будто ты на таком праздничке должен быть первым запевалой во всем нашем Барловенто.
— Ну так вы напрасно потеряли время.
— Что я слышу, ребятки? Может, у меня заложило уши?
— У меня нет никакого желания идти на этот праздник, и тем более с вами.
— Так ты говоришь правду, Педро Мигель? И мои уши меня не обманывают? Кто бы поверил! Я только и слышу повсюду, будто ты ни об чем другом с самого детства не говоришь, как о том, что надо скорей уйти в леса и начать войну против…
— Что я говорил прежде и что говорю теперь — это касается меня одного.
— Карамба! Как меняются люди! Пресвятая дева Мария!.. Вот я помянул ее святое имя и вспомнил. Знаешь, кто мне посоветовал пойти потолковать с тобой? Да не кто иной, как сам падре Медиавилья, он за нас, он все такой же, как был, добрый свободолюбец!
— Падре Медиавилья сам посоветовал вам поговорить со мной?
— Ну вот и подловил меня на слове. Не совсем сам, но, как говорится, намекнул через других.
—
— Понятно, куда клонишь. Не иначе как тебя ждут мантуанцы.
И, видя, что Педро Мигель готов вспылить, добавил:
— Нет, парень! Мои речи, видно, тебя не трогают, и нечего тебе кривиться, потому как я этого не боюсь. Но я опять повторяю, что слышал повсюду, да и сам никак в толк не возьму. Не может быть такое. Да кто поверит, что Педро Мигель держит сторону мантуанцев и всей прочей швали. Ведь он должен помнить кое о чем. Одним словом, ему не след забывать, хотя он и не мог того помнить, потому как… но, однако…
— А ну-ка, будьте добры, замолчите, — прервал грубияна Педро Мигель, не в силах больше сдерживаться.
— Согласен, парень. Но я повторяю, что меня не запугаешь. Я пришел сюда, потому как думал, что ты все такой же друг беспортошных, но теперь сам вижу, что ветер переменился и подул в другую сторону. Что поделаешь! Каждый сам себе хозяин! Слава генералу Хосе Грегорио и всем, кого сподобил господь. Благослови их, святой Петр! Но ты только погляди, какой я беспамятный. Мы уже договорились величать друг дружку на «вы», а я все твержу «ты» да «ты». Вот ведь какая заковыка!.. Ну, прощевайте, коль так, ваша милость, дон Педро Мигель! И пускай пойдет вам на пользу ваше обращение в новую веру, как сказали бы мы — военные., Само собой, вы мне ничегошеньки не отвечаете, потому как не хотите повторять, будто это все не мое дело. Да и я, как у меня такая привычка — уважать политические суждения моих друзей, пойду себе своей дорогой, как говорится, восвояси, да не солоно хлебавши. Что поделаешь! Ну, прощайте, ребятки! Бог вам в помощь! Ворошите да сушите хорошенько чужое добро. А я, как говорится, с чем пришел, с тем и уйду, а вы себе трудитесь, я вас оставляю в надежных руках. Но, глядите, не забывайте, что я вам рассказал про негритянское сало.
Он пошел, но тут же, обернувшись, добавил:
— Да, вот еще забыл сказать, дон Педро Мигель! Об этом самом нашем разговоре — я-то буду с радостью вспоминать его, — но никому не следует знать о нем, правда? Это я говорю так, на всякий случай. Словом, ни я вам ничего не говорил, ни вы мне. Мне-то на все на это наплевать, потому как я в самом скором времени подамся в лес, у меня, можно сказать, уж одна нога здесь, другая там… Вот и хорошо! Молчание — знак согласия! До свиданьица, дон Педро Мигель! Может, я после всего этого никуда далеко отсюда и не подамся.
Эль Мапанаре сел на своего мула и поскакал. Педро Мигель проводил его взглядом, пока он не скрылся среди плантаций какао.
«И это вот такие-то люди будут вести войну? — подумал Педро Мигель, — Люди с самой дурной славой, недаром же вот этому дали такое прозвище. Думаю, что с тех пор, как я разбираюсь, что к чему на свете, такие меня не обманут».
Но поскольку эти слова скорее предназначались для того, чтобы разузнать мысли пеонов, которые, словно ничего не слыша, продолжали ворошить граблями какао, Педро Мигель громко произнес:
— Эль Мапанаре! Кто бы мог подумать? За ним чего доброго пойдет немало людей, которые ничего общего не имеют с этим бандитом, да еще будут думать, что они защищают справедливое дело.
В ответ на эти слова один из пеонов пробормотал:
— Дурной человек со злом, а добрый с добром, каждый придет с тем, что у него на душе, когда пробьет нужный час.
— И то правда, добавил другой. — Ведь уж такая эта война, уж она всех уравняет и собьет спесь…
Особо с тех, которым равенство не по нраву…