Бег (с иллюстрациями)
Шрифт:
Х л у д о в. Вы мне прислали Библию в ставку в подарок?
А ф р и к а н. Как же, как же...
Х л у д о в. Помню-с, читал от скуки ночью в купе. «Ты дунул духом твоим, и покрыло их море... Они погрузились, как свинец, в великих водах...» Про кого это сказано? А? «Погонюсь, настигну, разделю добычу, насытится ими душа моя, обнажу меч мой, истребит их рука моя...» Что, хороша память? А он клевещет, будто я ненормален! А вы чего здесь торчите?
А ф р и к а н. Торчите! Роман Валерьянович! Я дожидаюсь главнокомандующего...
Х л у д о в. Кто дожидается, тот дождется. Это в стиле вашей Библии.
А ф р и к а н. Чего?
Х л у д о в. Красных.
А ф р и к а н. Может ли быть так скоро?
Х л у д о в. Все может быть, мы вот тут с вами сидим, Священное писание вспоминаем, а в это время, вообразите, рысью с севера конница к Севастополю подходит... (Подводит Африкана к окну.) Гляньте...
А ф р и к а н. Зарево! Господи!
Х л у д о в. Оно самое. На корабль скорей, святой отец, на корабль!
Африкан, осенив себя частыми крестами, уходит.
Провалился!
Г л а в н о к о м а н д у ю щ и й (входит). А, слава Богу! С нетерпением вас ждал. Ну что, все ушли?
Х л у д о в. Конницу по дороге сильно трепали зеленые. Но, в общем, можно считать, ушли. А я сам уютно ехал. Забился в утолок купе, ни я никого не обижаю, ни меня никто. В общем, сумерки, ваше высокопревосходительство, как в кухне.
Г л а в н о к о м а н д у ю щ и й. Я вас не понимаю, что вы говорите?
Х л у д о в. Да в детстве это было. В кухню раз вошел в сумерки – тараканы на плите. Я зажег спичку, чирк, а они и побежали. Спичка возьми и погасни. Слышу, они лапками шуршат – шур-шур, мур-мур... И у нас тоже – мгла и шуршание. Смотрю и думаю: куда бегут? Как тараканы, в ведро. С кухонного стола – бух!
Г л а в н о к о м а н д у ю щ и й. Благодарю вас, генерал, за все, что вы, с вашим громадным стратегическим талантом, сделали для Крыма, и больше не задерживаю. Я и сам сейчас переезжаю в гостиницу.
Х л у д о в. К воде поближе?
Г л а в н о к о м а н д у ю щ и й. Если вы не перестанете забываться, я вас арестую.
Х л у д о в. Предвидел. В вестибюле мой конвой. Произойдет большой скандал, я популярен. Г л а в н о к о м а н д у ю щ и й. Нет, тут не болезнь. Вот уж целый год вы омерзительным паясничеством прикрываете ненависть ко мне.
Х л у д о в. Не скрою, ненавижу.
Г л а в н о к о м а н д у ю щ и й. Зависть? Тоска по власти?
Х л у д о в. О нет, нет. Ненавижу за то, что вы меня вовлекли во все это. Где обещанные союзные рати? Где Российская империя? Как могли вы вступить в борьбу с ними, когда вы бессильны? Вы понимаете, как может ненавидеть человек, который знает, что ничего не выйдет, и который должен делать? Вы стали причиной моей болезни! (Утихая.) Впрочем, теперь вообще не время, мы оба уходим в небытие.
Г л а в н о к о м а н д у ю щ и й. Я вам советую остаться здесь во дворце, это лучший способ для вас перейти в небытие.
Х л у д о в. Это мысль. Но я не продумал как следует.
Г л а в н о к о м а н д у ю щ и й. Я не держу вас, генерал.
Х л у д о в. Гоните верного слугу? «И аз иже кровь в непрестанных боях за тя аки воду лиях и лиях...»
Г л а в н о к о м а н д у ю щ и й (стукнув стулом). Клоун!
Х
Г л а в н о к о м а н д у ю щ и й (при словах «Александр Македонский» пришел в ярость). Если вы еще одно слово!.. Если вы...
К о н в о й н ы й (вырос из-под земли). Ваше высокопревосходительство, кавалерийская школа из Симферополя подошла. Все готово!
Г л а в н о к о м а н д у ю щ и й. Да? Едем! (Хлудову.) Мы еще увидимся! (Выходит.)
Х л у д о в (один, садится к камину, спиной к двери). Пусто и очень хорошо. (Вдруг беспокойно встает, открывает дверь, показывается анфилада темных и брошенных комнат с люстрами в темных кисейных мешках.) Эй, кто тут есть? Нет никого. (Садится.) Итак, остаться? Нет, это не разрешает мой вопрос. (Оборачивается, говорит кому-то.) Уйдешь ты или нет? Ведь это вздор! Я могу пройти сквозь тебя подобно тому, как вчера стрелой я пронзил туман. (Проходит как бы сквозь что-то.) Ну вот я и раздавил тебя. (Садится, молчит.)
Дверь тихонько открывается, и входит Г о л у б к о в. Он в пальто, без шляпы.
Г о л у б к о в. Ради Бога, позвольте мне войти на одну минуту!
Х л у д о в (не оборачиваясь). Пожалуйста, пожалуйста, войдите.
Г о л у б к о в. Я знаю, что это безумная дерзость, но мне обещали, что меня допустят именно к вам. Но все разошлись куда-то, и я вошел.
Х л у д о в (не оборачиваясь). Что вам нужно от меня?
Г о л у б к о в. Я осмелился прибежать сюда, ваше высокопревосходительство, чтобы сообщить об ужаснейших преступлениях, совершающихся в контрразведке. Я прибежал жаловаться на зверское преступление, причиной которого является генерал Хлудов.
Хлудов оборачивается.
(Узнав Хлудова, пятится.) А-а...
Х л у д о в. Это интересно. Позвольте, но ведь вы живой, вы же не повешены, надеюсь? В чем ваша претензия?
Молчание.
Приятное впечатление производите. Я вас где-то видел. Так будьте любезны, в чем претензия? Да не проявляйте, пожалуйста, трусости. Вы пришли говорить, ну и говорите.
Г о л у б к о в. Хорошо. Позавчера на станции вы велели арестовать женщину...
Х л у д о в. Помню, да. Помню. Вспомнил. Я вас узнал. Позвольте, кому же вы хотели здесь жаловаться на меня?
Г о л у б к о в. Главнокомандующему.
Х л у д о в. Поздно. Нету его. (Указывает в окно.)
Вдали мерцают огоньки, и видно малое зарево.
Ведро с водой. Он погрузился в небытие навсегда. На генерала Хлудова более некому пожаловаться. (Подходит к столу, берет одну из телефонных трубок, говорит в нее.) Вестибюль?.. Есаула Голована... Слушай, есаул, возьми с собой конвой и в контрразведку, там за мной записана женщина... (Голубкову.) Корзухина?