Бегемот
Шрифт:
Вертоградарь У тут же принялся поливать водой из лейки тропинку, по которой наложница должна была вернуться в гарем. Он успел опорожнить и наполнить свою лейку целых десять раз, пока утоптанная земля на тропинке не стала совсем мягкой; когда же он вернулся с одиннадцатой полной до краёв лейкой, то увидел на размокшей тропинке глубокие отпечатки остроносых туфелек. Вертоградарю У оставалось только залить эти отпечатки расплавленным воском…
Целый день вертоградарь У проспал, слишком уж тяжелы оказались для него эти одиннадцать полнёхоньких водой леек. Но три горшочка женьшеневой настойки к вечеру поставили его на ноги и даже привели в гарем. Дунь повертела в руках принесённый
– Отец, – сказала Дунь, – во дворце все знают, что Ву Ли любит по ночам гулять по вертограду, хотя всем остальным насельницам гарема это запрещено под страхом смерти… Зимой, когда падает снег, она говорит, что снежинки напоминают ей лепестки цветущей сливы, а весной, когда цветут сливы, она говорит, что лепестки слив напоминают ей снег. Говорят, что даже сам император Ы, когда ему не спиться, выходит ночью в вертоград и гуляет в нём вместе с Ву Ли. Отец, Ву Ли хитра как лис, умна как змея и осторожна как черепаха. Недаром же она всегда обыгрывает в шахматы главного визиря Бо. Даже если её и застанут в хижине Ю, она скажет, что заблудилась, она расплачется, она разжалобит всех вокруг себя, она растрогает нежное сердце императора Ы. И он, вместо того чтобы её казнить, снова ей что-нибудь подарит… Отец, император Ы сегодня подарил Ву Ли десять далвардайских шпилек такой красоты, что, говорят, во всём мире нет ничего чудеснее. Говорят, что с императрицей Юй после обеда случился удар, когда она узнала об этом. Поговаривают даже, что императрица Юй может этой ночью умереть и тогда новой императрицей станет Ву Ли. Отец, сейчас же принеси мне свою женьшеневую настойку, я хочу передать её императрице Юй… Дай Бог нашей императрице здоровья…
Всю ночь до рассвета весь императорский дворец и сам главный врач Ги с часу на час ожидали смерти императрицы Юй, но небо, словно подслушав просьбу Дунь, даровало императрице Юй жизнь. И даже, как это ни странно (особенно этому удивлялся сам главный врач Ги), императрица после этого удара, стала себя чувствовать даже лучше, чем раньше…
Хотя ваш покорный слуга услышал историю вертоградаря Ю в совсем ещё юном возрасте, не могу не сказать о некоторых своих вполне зрелых мыслях, пришедших тогда в мою совсем ещё незрелую голову, которые и сейчас моей уже перезрелой голове кажутся совсем не детскими. Когда моя бабушка рассказала мне историю вертоградаря Ю до конца, я тут же отправился на столичный базар и купил на один оловянный го четыре игральных кости и кожаный стаканчик для их встряхивания.
Это уже потом я догадался, что можно было купить только одну кость вместо четырёх, а остальные деньги потратить на леденцы. А можно было и вовсе не покупать кости, а бросать вместо них плоские придорожные камни, а на оловянный го купить красного леденцового дракона на палочке, да ещё и поглазеть на настоящего ручного дракона в цирке.
Когда я был мальчишкой, драконов часто показывали в цирках, можно сказать, что в каждом цирке был свой ручной дракон, а то даже и целый выводок ручных драконов, поэтому-то и цирки в Поддиной до сих пор иногда называют «драконариями». Это теперь драконы куда-то исчезли и ни в одном цирке их уже не увидишь.
Да, в тот день всё сложилось так, чтобы я смог дракона увидеть: у меня был оловянный го, я был на базаре, на базаре стоял драконарий, в драконарии жил дракон, и я вполне мог обменять свой оловянный го на счастье поглазеть на настоящего дракона… Но мой детский ум, к сожалению, был тогда занят моими недетскими мыслями… Могу только сказать, что если бы я был более доверчив к словам моей бабушки, то в тот день дракона
Вы спросите: зачем же понадобились мальчишке четыре игральных кости да ещё кожаный стаканчик к ним в придачу? А вот для чего: ему до смерти хотелось узнать, на какой же раз выпадут все четыре «шестёрки».
Я бросал кости до самого вечера, пока не стемнело, но небо мне так и не улыбнулось. Я бросал кости целый месяц, а потом взял да и выбросил их вместе с кожаным стаканчиком в сточную канаву – за целый месяц четыре «шестёрки» не выпали ни разу.
А рассуждал я так: для того, чтобы замысел Дунь, о котором мне рассказала моя бабушка, осуществился, в одно и то же время (или последовательно, что одно и то же: вы можете бросать свои игральные кости не вместе, а по одной) должны сойтись вместе хотя бы четыре условия (хотя их, конечно, куда больше).
Первое условие – император должен пригласить Дунь в Северный павильон, хотя обычно, как мы знаем, он приглашал её пять раз в год или в среднем один раз в 70 и 3 дня по Солнцу. Второе условие – Ву Ли должна оказаться в хижине Ю, что, как мы знаем, тоже случалось нечасто, допустим, один раз в месяц по Луне. Третье условие – погода должна благоприятствовать замышленному, а мы знаем, что нет более дождливого и сумрачного места на земле, чем наша Северная столица: всего лишь 100 дней в году небо над ней бывает безоблачно. И четвёртое – император должен согласиться пройтись по вертограду с Дунь, чего никогда, по крайней мере, за последние 4 года, то есть за 1000 и 400 и 60 и 1 день по Солнцу не случалось.
Когда я выбрасывал кости и кожаный стаканчик в сточную канаву, я был уверен, что моя бабушка меня обманула и вся эта её история вертоградаря Ю – сказка для грудных младенцев. Потому что, если верить моей бабушке, – а как я убедился, бросая кости, верить ей совершенно невозможно, – день, когда сошлись все четыре, а на самом-то деле десять, двадцать, сто, а то и куда больше условий, всё-таки настал.
Да, тогда я не поверил своей бабушке, но сейчас-то я знаю, что если кости начнёт бросать само небо, тогда не только четыре, но и десять, и даже целая тысяча условий вдруг сходятся в жизни человека даже в один день и даже в один час. Как говорят в снежной Далвардайской земле, где мне довелось прожить долгих семь лет, «что возможно Богу, то невозможно человеку».
В тот день, который по моим детским расчётам не должен был наступить никогда, император Ы пригласил Ву Ли в Северный павильон, но Ву Ли прислала императору записку с отказом, сославшись на сильный насморк, и уязвлённый император Ы (Ву Ли в третий раз подряд отказывалась от приглашения, ссылаясь на насморк), чтобы досадить ей, пригласил вместо неё в Северный павильон не кого-нибудь, а Дунь, зная, что Ву Ли будет этим взбешена.
О Дунь надо сказать особо: после долгих размышлений она пошла на унизительный для неё шаг: она сменила так называемый «имперский стиль», которого она придерживалась, на стиль, изобретённый Ву Ли, получивший при дворе название «порыв южного ветра».
Все вновь прибывающие в гарем девушки старательно подражали Ву Ли и сумели зайти так далеко в своём подражании, что тем насельницам гарема, кому было уже за двадцать, «порыв южного ветра» казался фантастически вульгарным и чем-то таким, чего сами себе они и под страхом смертной казни позволить не могли. Эти ревнительницы так называемого «имперского стиля» частенько любили посудачить о том, что император Ы совершенно потерял вкус к прекрасному и только по этой причине больше не приглашает их в Северный павильон.