Бегемот
Шрифт:
Вертоградарь У шёл по ночному вертограду и оттого, что его разгорячённую женьшеневой настойкой голову студил ночной прохладный ветерок, он понял, что его бессонница была вызвана не чем иным, как мыслями о его дочери Дунь.
Четыре года назад, когда вертоградарь У впервые увидел Дунь после шестнадцатилетней разлуки, он был поражён её сходством с Нюй, и так вдруг озаботился судьбой своей дочери, что с ним даже случился сердечный приступ, когда «эта змея подколодная» Ву Ли отрезала Дунь волосы. В последнее время вертоградарь У стал замечать, что глаза Дунь и её лицо, а особенно нос, всё чаще бывали красны от выпитого ею вина, а из разговоров с дочерью он догадался о том, что, хотя за последний год она побывала
Как говорится, земля слухами полнится, а уж императорский дворец так и вовсе кишит ими, и в том, что Дунь вскоре придётся покинуть гарем, сам У уже давно не сомневался. И хотя худшего жениха для Дунь, чем этот безродный, хотя и смышлёный мальчишка Ю, и представить было нельзя, У собирался сегодня же ночью предложить ему в жены свою дочь (как говорят в Далвардарии, «на безрыбье и рак рыба»)…
Когда вертоградарь У остановился перед хижиной Ю, раздумывая, сразу ли предложить своему помощнику должность старшего вертоградаря или только после того, как Ю согласиться взять в жены Дунь, он вдруг услышал, что в хижине женский голос запел старинную поддинскую песню (её и в мои молодые годы пели поддинские девушки, прощаясь со своими возлюбленными):
Столько лет мы с тобой
Были так далеки друг от друга…
Если бы ты, мой возлюбленный,
Жил на Луне, а я жила бы на Солнце,
То и тогда, кажется, мы с тобой
Были бы ближе друг к другу…
Теперь, когда мы так близки
И я чувствую
Твоё дыхание на своей щеке,
Мне кажется, что я превращаюсь
В бутон белой хризантемы…
В утреннем тумане плывёт луна…
На ветке цветущей сливы,
Усыпанной каплями росы,
Уснула чёрная птица…
Взойдёт солнце, туман рассеется,
Птица вспорхнёт, последняя капля росы
Упадёт в лепестки…
И снова мы будем так далеки…
Словно ты, мой возлюбленный,
Живёшь на Солнце,
А я живу на Луне…
Позволю себе отвлечься, мой читатель, и добавить, что в своей жизни мне столько раз приходилось по утрам слышать «Столько лет мы с тобой…», что мне даже иногда казалось, что я возненавидел эту песню на всю свою жизнь. Но сейчас я многое бы отдал за одну только строчку из этой песни, спетую мне сквозь слёзы прощания влюблённой в меня молоденькой поддинкой. Надо заметить, что в далёкой снежной Далвардарии, где я провёл столько лет, варварские девушки по утрам ничего не поют, а только громко говорят, да так быстро, что в их словах разобрать ничего нельзя…
Дослушав до конца «Столько лет мы с тобой…», вертоградарь У едва успел спрятаться за кустами жасмина, как из хижины вышел сам Ю, огляделся по сторонам и снова скрылся в своей хижине.
Вертоградарь У тотчас же вытащил из рукава свои знаменитые очки (с такими толстыми линзами из синего бериллия, что о них сам император Ы даже однажды сказал: «Если на горного орла надеть очки вертоградаря У, то орел стал бы слеп как крот»), но от волнения уронил их, и пришлось ему без очков увидеть своими подслеповатыми глазами, как из хижины Ю вышла молодая женщина, одетая как императорская наложница, и поспешно, почти бегом, направилась по тропинке в сторону гарема.
В тот же день главный вертоградарь У рассказал своей дочери о том, что он видел этой ночью, но Дунь только посмеялась над отцом и посоветовала ему меньше пить женьшеневой настойки; а вот когда она узнала, зачем отец отправился в такую рань к Ю, то рассвирепела
Вертоградарь У затаил обиду на свою дочь (сам-то он был уверен, что его глаза его не подвели) и принялся следить за хижиной своего помощника Ю.
Но проходили дни, а из своей хижины каждое утро выходил только один Ю с лейкой и ножницами, и вертоградарь У вскоре и сам стал сомневаться, видел ли он императорскую наложницу, выходящую из хижины, или ему всё это только померещилось.
Однажды, после того как Ю, как обычно, вышел из своей хижины с лейкой и ножницами, а вертоградарь У уже собирался покинуть свой пост (утро бы холодным и росистым, и У изрядно вымок и продрог), из хижины выскользнула женская фигурка. На этот раз вертоградарь У был в своих знаменитых очках и в этот раз он увидел не только фигурку наложницы, но и разглядел её лицо – и, разглядев, уже сам не поверил своим глазам.
Целый день вертоградарь У спал как убитый и только под вечер, выпив для храбрости горшочек женьшеневой настойки, отправился в гарем.
Но и на этот раз ему не повезло: Дунь была слишком расстроена тем, что император вот уже три месяца не приглашал её в Северный павильон, да ещё к тому же, подарил Ву Ли три бриллиантовых ожерелья. Она рассеянно выслушала отца и сказала:
– Отец, раньше я думала, что ты только стар и слеп, а теперь я вижу, что ты ещё и глуп… Послушай меня, я твоя дочь и плохого тебе не пожелаю… Во-первых, перестань пить свою женьшеневую настойку, во-вторых, перестань врать на каждом углу о том, что твоя женьшеневая настойка – лучшее снадобье от всех болезней, в-третьих, никому не болтай своим языком о том, что ты мне сейчас рассказал… За такие слова тебе могут отрезать не только твой глупый язык, но и заодно, вместе с языком, и твою глупую голову…
Говорят, что мудрец Ка однажды сказал своим ученикам: «Чем старше становится человек, тем он становится упрямее». Я не хочу вступать в спор с самим мудрецом Ка, но если бы мне сейчас пришлось сочинить что-нибудь глубокомысленное о старости и упрямстве, я бы сказал так: «До старости доживают одни упрямцы».
Сказать по правде, я и историю вертоградаря Ю рассказываю только из одного свойственного мне с младых ногтей упрямства, ведь должен же я её кому-нибудь передать, раз уж я пообещал это своей любимой бабушке Арро. Хотя, на самом-то деле, мне куда интереснее было бы сейчас смотреть в окно на мальчишек, играющих во дворе в пи-по, чем марать рисовую бумагу тушью, сваренной из жжённых телячьих костей. Я бы сейчас, не задумываясь, любой год своей жизни с удовольствием променял бы на одну партию в пи-по. И тогда я, может быть, ещё сыграл бы целую сотню отличных партий; да, легко, скажу я вам, менять то, чего уже нет, на то, чего быть уже не может.
Будь я сейчас на вашем месте, мой читатель, я сам и минуты не потратил бы на чтение подобных историй, а забросил бы эту книжку куда подальше за шкаф; но если вы столь же любопытны, сколь и упрямы, и всё-таки хотите узнать, чем закончится история вертоградаря Ю, что ж, читайте дальше. Да-да, упрямцы живут долго… Но я, кажется, снова отвлёкся…
Вертоградарь У совсем разупрямился: вот уже целый месяц, каждую ночь, он следил за хижиной своего помощника Ю. Вертоградарь У похудел, осунулся, от ночной сырости в его груди завёлся сухой колючий кашель, а старые кости его ныли так, словно кто-то пилил их ржавой тупой пилой. Даже женьшеневая настойка и та не спасала дряхлое тело У от вечного озноба. Но вертоградарь У всё-таки переупрямил свою упрямую судьбу: однажды он снова своими старыми глазами увидел, как за час до рассвета в хижину Ю вошла наложница императора.