Беглая монахиня
Шрифт:
Рыночные торговки, у которых процесс вызывал особый интерес и которые привыкли к дурным запахам, заткнули себе носы. А аптекарь из квартала Занд, худой, как щепка, человечек со стеклами для глаз на носу, пискнул:
— Осветительное масло из источника святого Квирина в монастыре Тегернзее! Я прекрасно помню! Какой-то незнакомец купил его у меня пару дней тому назад. Легко воспламеняется, очень, между прочим, дорогое и, в отличие от сальной свечи, воняет так, что хоть святых выноси.
— То есть вполне сгодится, чтобы поджечь дом? — уточнил староста.
— Лучше ничего не придумаешь,
бующие запретить торговлю таким дьявольским средством, иначе весь мир рано или поздно вспыхнет.
Староста раздраженно отмахнулся и углубился в бумаги, найденные солдатами в комнате доктора Фауста, которые были одна загадочнее другой.
На одном листе была записана формула: Satan Adama Tabat Amada Natas. На другом можно было прочесть: HICIACCOD.
— Странный, похоже, тип, этот доктор Фауст, — пробормотал себе под нос староста, но так, чтобы это услышал каждый в зале. — На все у него наготове волшебная формула. Наверное, наколдовал и испарился из города вместе со своим спутником.
Неразборчивые записи относились к Мильтенбергу, Майнцу и Вюрцбургу и, очевидно, содержали только географические приметы. Староста оторопел: на одном пергаменте Фауст записал:
Осведомленные:
Атанасиус Гельмонт +
Ксеранта +
Венделин Свинопас
Магдалена Вельзевул
Судья протянул Свинопасу пергамент:
— Не часто случается, что убийца составляет список своих жертв и после выполненного дела помечает крестом. Видимо, память его подводила.
Свинопас испугался и передал пергамент Магдалене.
— Боже мой, — прошептала она и покачала головой, словно стараясь стереть из памяти строчки.
— Если нужно доказательство вашей невиновности, то оно на этом пергаменте, — объявил староста. — Вы свободны!
Публика в зале разразилась криками радости, однако раздавалась и похабная брань тех, кто настроился увидеть
в этот пятнадцатый день первого осеннего месяца душераздирающее зрелище.
Магдалена слышала весь шум словно издалека. Она обернулась и, рыдая, бросилась на шею Маттеусу.
— Не надо плакать, — произнес Маттеус Шварц и ласково погладил ее по волосам, ставшим за время их разлуки более длинными и волнистыми.
— Я не плачу, — по-детски попыталась оправдаться Магдалена. При этом по ее щекам катились крупные слезы. — А если и плачу, то только от радости.
— Что ты свободна?
— И это тоже. Но главное то, что ты приехал.
Посланник Фуггеров вытер ей слезы изящным носовым
платком.
— Ты задала мне нелегкую задачу. Найти тебя было совсем не просто. Иногда я сам себе казался охотником в зимнем лесу. Следов было сколько угодно, но когда я думал, что уже у цели, ты опять пропадала.
Венделин Свинопас деликатно держался в стороне. Магдалена подошла к нему и, не говоря ни слова, обняла. Это объятие вызывало в ней совсем другие чувства, чем те, что дарил ей Маттеус.
— Вы спасли нам жизнь, — слабо улыбнулся Свинопас посланнику.
Шварц махнул рукой и посмотрел на Магдалену.
— Это был перст судьбы. Я ведь понятия не имел, где вы находитесь. Когда я
Судебный зал тем временем опустел.
— Ты выглядишь на редкость спокойной, — заметил Маттеус, выглянув в окно, где на рыночной площади плотники начали разбирать виселицу. — А ведь тебе пришлось приготовиться к худшему. Как-никак вас обвиняли в убийстве, даже в двойном убийстве!
— Нет, — возразила Магдалена, — мне не было страшно. Я с самого начала верила в справедливость. Наверное, я очень наивна. А ты? — спросила она Венделина.
Венделин все еще был белым как мел.
— Если честно, я давно уже простился с жизнью, — признался он. — В последние дни я все время восхищался твоим мужеством, твоей верой в Бога — или же в саму себя. Лично я не верю в справедливость. Справедливость — это для сильных мира сего.
— Кстати, хотел бы спросить, — вмешался Маттеус, пытливо взглянув на Магдалену, — а что побуждало тебя паломничать то вверх по течению Майна, то вниз, словно в поисках вечного блаженства?
— Может, я нашла его, — пошутила Магдалена. — Оставим это. Придет время, и я расскажу тебе о своих истинных мотивах. Надеюсь, ты поймешь меня.
Таинственные намеки Магдалены заинтриговали Шварца, но он предпочел не развивать эту тему.
С горы Михельсберг зазвонили к «Ангелусу», благодарственной молитве «Ангел Господень». В пустом зале судебных заседаний все еще резко пахло осветительным маслом.
— Мы все потеряли, — сказал Свинопас, когда они вышли на улицу.
— Что ты имеешь в виду? — не понял Шварц.
— Дом, который поджег Фауст, принадлежал булочнице. А ведь мы у нее квартировали.
— Тогда, значит, поджог был направлен против вас!
— Думаю, в этом нет никакого сомнения.
Маттеус Шварц притянул к себе Магдалену. Она не противилась, однако не ответила на его ласку.
— Имуществу и деньгам можно найти замену, — шепнул он ей.
— Если бы только это... — начала она, но осеклась на полуслове.
Шварц счел целесообразным не задавать лишних вопросов. Он чувствовал, насколько близко к сердцу она принимает все события.
Вместе они направились в «Преисподнюю», прошли по мосту через реку, и в нос им ударил едкий запах. От дома булочницы осталась куча пепла, из которой торчали обугленные балки.
— А может, так оно и лучше, — прошептала Магдалена себе под нос. Венделин понял, что она имела в виду. Лишь Шварц терялся в догадках.
В гостинице «У бирюка» тучный хозяин принял их с подчеркнутой любезностью. Маттеус Шварц послал его к торговцу одеждой в квартал Занд, дав наказ заново экипировать женщину и мужчину среднего роста, причем сделать это еще сегодня.