Беглецы из ниоткуда
Шрифт:
– В таком случае, приглашаю вас – только не знаю, где здесь можно прилично поесть.
– О да, можно! Я с удовольствием покажу вам.
Больше здесь делать было нечего.
Через полтора часа после того, как военный «Бахадур» стартовал с Симоны, унося физика назад, на Землю, в агентстве «Трансгалакта» на этой планете было принято секретное сообщение, зашифрованное личным кодом директора. Расшифровав, директор немедленно отрядил пятерых человек из обслуживающего персонала «Трансгалакта» на военный космодром и еще троих – туда, где, по полученным сведениям,
Пятеро вернулись с пустыми руками, принеся лишь весть о том, что человек, которого им следовало разыскать и изолировать, успел уже покинуть планету.
Трое, посланные за Бруннером, не вернулись вообще.
Предусмотрительный Бромли (недаром же он столько времени общался с военными!) попросил коменданта космодрома отправить шеф-монтера домой с хорошей охраной. Речь шла, пояснил он, о сохранности военных секретов, к которым Бруннер оказался, как выяснилось, причастным.
Соответственно проинструктированная охрана без колебаний пустила в ход оружие, когда неизвестные открыли по охраняемому лицу огонь. К счастью, военные успели одеть его в пулезащитную и отражающую импульсы одежду. Из троих нападавших спастись не удалось ни одному.
Впрочем, история эта не получила огласки: когда рассвело, уже никто не смог бы сказать, что на окраинной улочке произошло что-то необычное. Не было ни тел, ни следов крови – ничего такого.
Инженер же Бруннер после этого исчез, растворился в пространстве, так что и охранявшие его военные не могли найти никаких следов.
Видимо, у монтажников и в самом деле имеются свои маленькие секреты.
Таким образом Симона могла продолжать – и продолжала – жить в полном спокойствии, как и подобает маленькому окраинному мирку.
Глава 7
Бытие
Пока большая часть подданных Орланы пыталась разыскать незнакомца – представителя какой-то внешней силы, Флор был занят совершенно другим делом – и, возможно, гораздо более важным, чем борьба за власть.
Он, как мы помним, пришел к физику Карачарову, чтобы просить помощи, так как убедился, что своими силами не может разобраться в том, какую роль в компьютерной системе корабля играл сверхштатный, как Флор назвал его, компьютер с программой, которую следовало назвать по меньшей мере странной. Быть может, обратиться за разъяснениями следовало бы к инженеру или штурману, или к ним обоим. Он и попытался сделать это; однако не смог найти никого из экипажа по причине, известной нам, но неведомой ему. Таким образом он и оказался в каюте Карачарова.
Встретили его не очень любезно. Физик был занят своими мыслями, достаточно серьезными; находясь в таком состоянии, он не то что не обрадовался гостю, но повел себя прямо-таки агрессивно. И, уж во всяком случае, не так, как подобает воспитанному человеку, и к тому же известному (правда, вдалеке отсюда, да и давно это было) ученому.
– Ну, какого черта? – поинтересовался он, глядя даже не на вошедшего, а сквозь него – как бы разглядывая нечто, бесконечно отдаленное.
Он спросил именно так, а не как-нибудь повежливее, потому что и сердцем, и умом – одним словом, всем, кроме бренного тела, – он находился сейчас не в каюте, а в некоем виртуальном пространстве, в самом центре
Но, независимо от причин подобной грубости, любой нормальный человек, вернее всего, получив такое приветствие, поспешил бы ретироваться, бормоча под нос жалкие слова извинений. Нормальный, да.
Однако Флор – во всяком случае, сейчас – был нормален ничуть не больше, чем сам Карачаров. Потому что и его обуяла идея, и ему требовалось как можно скорее разобраться в найденном, а главное – он обладал той же способностью, что и физик: пробиваться вперед вопреки обстоятельствам и назло им.
Конечно, он не мог позволить себе ответить на грубость чем-то подобным: у этого поколения грубить было не принято. И на «какого черта» он ответил хотя и сразу, но по-другому. Подойдя к столу, протянул физику капсулу с кристаллом, на который была переписана непонятная программа:
– А вот такого. Посмотрите.
Карачаров лишь проскользнул взглядом по капсуле; но на сей раз остановил его все-таки на Флоре, а не на бесконечно удаленном объекте.
– Ну, и что я увижу? Картину сотворения мира?
Ответ ему понравился, и он сам засмеялся.
– Я не знаю, что вы увидите. Если бы знал – не пришел бы.
– Что же – великая пустота в натуральную величину?
Флор все еще оставался серьезным.
– Напоминает программу для расчета локальных деформаций пространства. Но в чем-то не совпадает. Как-то не так не совпадает.
Теперь Карачаров посмотрел на парня уже осмысленно. В его глазах мелькнула искорка интереса.
– Ты что же – разбираешься? А где ты, собственно, взял формулу деформаций?
– В «Сигме», понятно. Да вы лучше посмотрите. Сами увидите.
Покачав головой, словно удивляясь напору свалившегося ему на голову юнца, Карачаров заложил кристалл в компьютер.
Начал смотреть. И, казалось, тут же совершенно забыл о Флоре, терпеливо ждавшем результата.
В каюте минут пять стояла тишина, только едва слышно журчала крыльчатка охлаждения. А Карачаров один раз пробормотал:
– Авигар, гений хренов – его манера… Или нет?
И в другой раз:
– Но если так, тогда…
Наконец оторвался от дисплея. Всем телом повернулся на стуле к Флору и прокурорским голосом спросил:
– Где ты это взял?
– Скопировал.
– В «Сигме» такого быть не могло. Я там все прошерстил, когда тебя еще и на свете не было.
– Я не говорил, что в «Сигме». Там только стандартные программы. В другой машинке. Которой на схеме вообще нет. – И в ответ на удивленный взгляд: – На генеральной схеме компьютерной сети корабля.
– И где же он располагается?
– У нас в туристическом – в закутке…