Беглый раб. Сделай мне больно. Сын Империи
Шрифт:
— В Амстердам, messieurs? [51]
Он влез к ним за спину, заставив сразу впасть в ожидание чего-то максимального — ствола в затылок? Алексей отмалчивался, передоверив хозяину машины счастье общения с ближним. По-английски: ирокез был made in Britain [52] . Утром его с полицией выставили из Голландии. Теперь он туда снова. Не может ли он, Алексей, закрыть окно со своей стороны? Алексей закрыл. Пепел с сигареты, которую Люсьен ему охотно выдал, ирокез стряхивал им на пол. Перед самой границей он велел остановить себя у забегаловки. Проветривая машину, они смотрели, как тип
51
Господа (франц.).
52
Сделан в Великобритании (англ).
— До Амстердама духа я не вынесу.
— Что ты предлагаешь?
— Он с кас! [53]
Взгляд Люсьена сказал, что даже от русских с их коварством он не ожидал. Он вышел и отправился за ирокезом. Давно оквадратясь, как говорят в Париже, сохранял ещё обязательства к альтернативным братьям.
Из забегаловки он выбежал.
— Их там полно! В сортире, представляешь? Одной иглой!..
И газанул.
Как оказались в Стране тюльпанов, этого Алексей не заметил, поскольку в Бенилюксе погранпунктов нет, да и тюльпаны вроде отцвели. Ветряных мельниц, впрочем, было в избытке — тучных и легкомысленных.
53
Сваливаем! (франц.).
На плоском и зелёном.
— Самый большой в мире порт, — склонял Люсьен в сторону Роттердама. При этом, можно сказать, культурная столица. На каждом углу авангардизм. Цадкин, Певзнер alias [54] Габо. Ваши, русские…
Что выбрать на предстоящий вечер — Роттердам или все же Амстердам?
Мальчик вырос, засыпая над «Политической картой мира», и постепенно осознавал, что до конца обречён на жизнь в пределах красного разлива «священных границ». Он бы лишь скорбно ухмыльнулся, предскажи цыганка в стране отказа, что придёт момент томления перед подобным выбором. Впечатанный в кресло, он лежал безмолвно. Машина летела в сиянии над бесконечной дельтой Рейна.
54
По-иному (франц.).
— Поставим вопрос иначе, — сказал водитель. — Секс или культура? Потому что, кроме дома Анны Франк, с культурой в Амстердаме будет туго.
— Пассон [55] — ответил я.
— You are the boss…
Культура оказалась слева и внизу.
В Амстердам въехали после заката. Небо прорезала вывеска отеля «Krasnopolsky».
Каналы были без парапетов, а иногда и вовсе без ограждений. Вода отражала свет высоких и узких — на три окна — домов. Ни ставней, ни даже занавесок. На вылизанных кухнях садились за ужин эксгибиционисты, одетые с корректностью витринных манекенов. Город был более чем приличный. Чинный.
55
Пропустим (франц.).
— Где мои пятнадцать лет? — повторял Люсьен с энтузиазмом не вполне понятным.
— В воду не упади.
Он запарковался на мосту. Какое-то время они сидели, отдавшись состоянию внезапного покоя.
Потом ремень отпрыгнул к правому плечу.
Странно было оказаться сразу в центре Амстердама. Только машина это вам даёт — мгновенный выброс в чужую ситуацию. Пока Люсьен изучал витрину табачной лавки, где над разнообразием сигар к стеклу изнутри был приклеен
— Цветами зла любуешься? То ли ещё будет…
За углом в закусочной кофе подали в огромных фаянсовых кружках. Люсьен распечатал «Питер Стьювезант» — сигареты, названные в честь функционера Ост-Индской их компании, скупившей в своё время остров Манхэттен и полмира заодно. Абориген — благообразный и седой остиндеец — бросал из-за стойки улыбки одобрения.
Афиши кинотеатра зазывали безлюдную улицу на фестиваль лучших порнофильмов Северной Европы.
Вдали у мотоциклов тусовалась молодёжь — столь рослая, что вместо них, во Франции ничем не обделённых, на площадь вышла как-бы пара лилипутов. Розовощёкие гиганты корректно предложили альтернативный метод эскапизма пакетики с кокаином, разноцветные блестящие таблетки в притёртых пробками флаконах, не говоря о гашише с марихуаной.
— Видал «козью ножку»?
— Ну?
— Неделю можешь курить, а стоит дешевле сигарет. Причём, трава чистейшая.
— Поддерживать врагов Запада?
— Ну уж и враги…
— Нет-нет, — торопился куда-то он. — Охота жить!
— Тогда по пиву?
В поисках созвучного заведения они ушли по набережной в молодёжные кварталы. Заклеенные сплошь афишами заборы, размалёванные стены, заколоченные окна, за которыми осаду держат сквотеры — зона крутой контркультуры. Девушки-тинейджеры обгоняли на длинных голландских ногах ещё больше повышая волю к бытию. Юность, и это очевидно, прошла необратимо, но почему в стране, враждебной к молодёжи?
К стойке сначала было не протолкнуться, а потом оказалась она едва ли не до подбородка. Отступая, они пригибались под кружками голландцев. Джинсовые зады толкали их, не извиняясь, это они: «Пардон, пардон!» галантно извивались среди дымящих трубками гигантов и великанш, хрипящих на языке согласных. Забились в угол и подпёрли стену — два не первой молодости карлика, которым для смеха придали эти пивные кружки. Люсьен перехватил свою для прочности:
— Давай, Пётр Великий!
По пути обратно стали вдруг ломиться в какой-то вертеп под названием «Member» [56] . Высокая и крепкая дверь отливала чёрным голландским лаком, а посредине было железное кольцо, которым они поочерёдно били в дверь, одновременно её пиная.
56
Член (англ).
Возник сверхчеловек — весь в коже. Сложил над выпирающими мышцами груди чудовищные руки и спокойно стал ждать реакции. По-английски Люсьен потребовал доступа. Оглядев их сверху вниз, сверхчеловек привёл в движение мускулатуру шеи:
— Members only. [57]
Гасконская кровь не снесла такого унижения. Бойцовским петухом Люсьен скакнул на этого быка. Тот только разнял ручищи — друг уже летел на мостовую. С разворотом Алексей врезал великану по мягким яйцам. Охнув, тот схватился за них и, демонстрируя могучий голый зад в специальном вырезе штанов, юркнул за дверь, на штурм которой бросился Люсьен:
57
Только для членов (англ).
— Sale pede! [58] А ну, выходи, я тебе морду разобью!
Он бился и гремел кольцом, но дверь больше не открылась.
В дежурной аптеке, после того, как ему дезинфицировали и заклеили ободранные локти, Люсьен приобрёл пачку английских презервативов и спросил дорогу в квартал Красных фонарей. Аптекарь — очки в стальной оправе — вышел с ними на улицу, чтоб разъяснить маршрут.
Люсьен дрожал от ярости.
— Сейчас мы их…
58
Грязный педак! (англ).