Бегом на шпильках
Шрифт:
— Почему ты не сказала мне, что знаешь Сашу? — спрашивает Энди. По его тону ясно, что он в ярости.
— Алекс, — поправляет Алекс. — Мне надо было сразу сказать. Я больше не называю себя Сашей.
— Вот именно! — выпаливаю я. — Я не знала, что Алекс — это и есть Саша, для меня она всегда была Алекс… я только сегодня узнала и… и… и подумала, что вам обоим будет приятно вновь встретиться.
— Секундочку, давайте-ка, разберемся, — резко говорит Алекс. — Значит, вы двое живете вместе?
Подтекст понятен: если между мной и
Зато у Робби, похоже, с отсутствием колебаний все в порядке.
— Не в этом смысле! — кричит он. — Это не то, что ты думаешь! Он просто снимает у Натали комнату. А Нэт — подруга Бабс, сестры Энди. Между Нэт и Энди ничего такого нет. Дорогая, все нормально, он одинок и свободен как ветер!
Я награждаю Робби улыбкой: нежной, как серная кислота. То же самое — отмечаю я с удовлетворением — делает и Энди.
— Робби, — мурлычет Алекс. — Какое счастье снова увидеть тебя, сколько лет, сколько зим.
Не могу понять, издевается она или нет, но очень надеюсь, что — да.
— Натали, — говорит Энди очень холодным голосом. — Ты так и не объяснила, откуда ты знаешь Са… Алекс.
— Из спортзала, — отвечаю я грубо. — Именно Алекс пристрастила меня к пилатесу.
— Теперь все понятно, — вздыхает он. — То есть ты подумала… Подумать только, а я еще когда-то хотел стать психологом. Ладно. Мы собираемся сегодня есть или нет? Ты хочешь остаться… Алекс?
Тон его смягчается, и я чувствую, как мое сердце сдавливает холодными тисками ревности. Это не входило в мои планы. Ну да, я хотела испытать Энди — проверить, действительно ли он все еще любит Сашу, — но в глубине души я была убеждена, что эксперимент пройдет полностью под контролем. Ведь еще час назад мы с ним целовались! Но похоже, я ошибалась. Надо было подождать. Годы неуверенности — это все равно было бы лучше, чем то, что происходит сейчас на моих глазах.
— Я не хотела бы портить вам вечеринку, — растягивает слова Алекс, улыбаясь Энди из-под ресниц.
Напрягаюсь от досады и вопрошаю про себя: «Значит, уходишь?» Стараюсь не пялиться на нее. У этой женщины до неприличия шикарная фигура, которую выгодно подчеркивают яркая бирюзовая рубашка с открытым воротом, кремовые брюки в обтяжку и босоножки на высоком каблучке. Мне достаточно одной секунды, чтобы распознать откровенную сексуальность. Господи, как бы я хотела, чтобы Бабс оказалась сейчас здесь со своим огнетушителем. И еще я хочу, чтобы у меня были такие же формы, такие же изгибы. Впервые в жизни я этого действительно хочу. Чувствую себя каким-то карандашом.
— Вот и отлично, — говорю я, коряча губы в подобие улыбки. — Почему бы вам всем не пройти в гостиную? Проходите и рассаживайтесь.
Ставя ноги одна перед другой, я каким-то чудом умудряюсь добраться до плиты.
Я как раз переливаю суп в супницу, когда на кухню вваливается Робби.
— Да уж, дело-то принимало опасный оборот! Но ты молодец, Натали, сейчас вроде все нормально! Здорово,
Нет, мне, конечно, очень нравится Робби, но в этот момент требуется вся моя выдержка, чтобы не вылить горячий суп на его плешивую башку.
— Вообще-то, Робби, — отвечаю я сквозь зубы, — ты только что совершил очень большую ошибку. Без тебя они могут снова начать ссориться. И все может кончиться плохо. Возвращайся-ка лучше к ним, а?
— Но…
— Иди, Робби! — приказываю я, стараясь говорить как киношный фэбээровец. — Иди! иди! иди! иди! иди!
Робби бросает на меня удивленный взгляд и поспешно ретируется. Примерно так же Падди смотрел на Мэтта, когда тот отчитывал его за изгрызенный альбом «Мой щенок». (Как-то на Рождество Мэтт хвастался им: куча фотографий с подписями типа «Падди со своей игрушечкой-пищалкой» или «Падди кушает собачью галетку с арахисовым маслицем». По-моему, Падди счел эти картинки унизительными для своего собачьего достоинства.)
Вытаскиваю глубокие суповые тарелки из буфета и пронзительно кричу:
— Эй, народ! Ужин готов!
Первым в кухню врывается Робби:
— Есть, сэр! Слушаюсь, сэр!
Энди и Алекс плетутся следом с мечтательной поволокой в глазах. А может, у меня паранойя?
— Помощь нужна? — услужливо предлагает Робби.
— Нет уж, спасибо. Ты и так уже достаточно помог.
— Где мне сесть? — спрашивает Алекс.
— Где хочешь, — говорю я бархатным голоском. — Рядом с Робби.
Расплескиваю суп по тарелкам, словно маленький ребенок, разбрызгивающий краску из банки на полотно. Зеленый шлепок приземляется на рубашку Энди.
— Извини, давай вытру, — сердито рычу я.
Схватив грязное полотенце, начинаю с силой втирать пятно в рубашку.
— Если ты будешь продолжать в том же духе, Нэт, — тихо говорит он, — то у меня сосок встанет.
Швыряю полотенце в раковину и сажусь за стол. Замечаю, что Энди уселся напротив Алекс. Первоклассная позиция для соблазнения! А я оказываюсь лицом к Робби.
— Восхитительный суп, Натали, — улыбается Алекс. Она уже покончила с шампанским и сейчас потягивает красное вино. Очень надеюсь, что у нее окрасятся зубы. По крайней мере, мои зубы и губы всегда окрашиваются от вина: после него я становлюсь похожей на свинью, побывавшую в кустах ежевики.
— Спасибо.
Мы дружно принимаемся за суп. Мне не терпится подпустить в разговор какую-нибудь гадость, что-нибудь вроде: «Ну, и как? Кто из них лучше в постели: Митчелл или Энди?» — но не позволяет строгое воспитание. Алекс тем временем разглагольствует о том, что я просто рождена для пилатеса, то и дело поглядывая на меня в поисках одобрения. Энди и Робби издают ободряющие звуки, а я умудряюсь кривить лицо в подобии улыбки. Напряжение вокруг такое — хоть ножом режь. Чего нельзя сказать о лазанье (которая, не спеки я ее до состояния окаменелости, была бы просто восхитительной).