Бегом на шпильках
Шрифт:
— Нэт, — говорит Энди. — Не хочу показаться невежливым, но чем ты скрепляла макароны? Неужели бетоном?
Я как раз сражаюсь со своим языком, — который раздулся так, что заполнил собой весь рот и не дает мне возможности говорить, — когда в разговор встревает Алекс:
— Не обращай на него внимания, Натали. Он всегда был такой. Говорит: «Не хочу показаться невежливым», — и тут же выдает самую невежливую из всех возможных невежливостей. В силу какой-то необъяснимой причины он думает, что это его извиняет.
Улыбнувшись, она приглаживает волосы, которые
— Правда, что ли? — Я заливаюсь фальшивым смехом. — Как смешно!
Втыкаю нож в лазанью так, будто решила заколоть ее насмерть. Вот это нервы! Ведет себя так, будто он ее собственность. Смотрите-ка, она за него извиняется! Похоже, Алекс слаба на алкоголь. Да и на память тоже. Кто бы только знал, как мне хочется отшвырнуть этот бесполезный нож и с воплем выскочить из кухни! Однако даже в момент полного помешательства меня не покидает мысль, что сделай я так — и сама же об этом еще не раз пожалею.
— Да бросьте вы ее, — говорю я. — Я лучше подам дессерт.
— Это что — угроза? — интересуется Робби.
— Очень смешно.
Вываливаю основательные порции шоколадного мусса в три креманки и малюсенькую порцию — в четвертую.
— А знаешь, — бубнит Энди, — по-моему, когда человек считает что-то смешным, он не станет говорить: «очень смешно». Человек либо засмеется, либо улыбнется, либо… он не считает это смешным.
— Что ты хочешь этим сказать? — вскидывется Робби. — Что Нэт просто притворяется, что считает меня смешным?
— Робби, дружище, — вздыхает Энди. — Мне что, повторить еще раз, по слогам?
— Нет! — выпаливаю я. — Не надо. Кто-нибудь хочет апельсина к муссу?
Робби сдавленно хихикает.
— Сам не знаю, почему, но звучит похабно!
У меня даже руки чешутся: так и хочется взять Робби за шкирку — и сунуть этим его добродушным лицом прямо в мусс.
— Ммм, — Алекс облизывает ложку. — Просто объедение. Как мило, Натали, что ты не забыла мой новогодний зарок.
Она хлопает своими ресницами, пародируя полный экстаз. Украдкой бросаю взгляд на Энди. Он не сводит с нее глаз. Ну, все, с меня хватит! Я плюю в лицо этикету и закуриваю.
— Кто-нибудь хочет кофе? — Стараюсь, чтобы голос звучал как можно дружелюбней.
Гости реагируют так, будто под словом «кофе» зашифрованы либо «мышьяк», либо «игра в шарады».
Робби громко кричит:
— Не-а, мне не надо, спасибо, я еще после вчерашнего-то не отошел, который, кстати, час, черт, уже так поздно… — Я удивленно смотрю на часы, которые показывают 21:37. — …Я, пожалуй, буду выдвигаться, все было просто замечательно, Нэт, еще увидимся, пока, Энди, и очень приятно было снова увидеть тебя, Саша, ой, извини, Алекс, всем пока, до скорого.
С этими словами он целует меня, затем — Алекс (легонько, в щечку), жестом прощается с Энди и исчезает за дверью.
Алекс, слегка пошатываясь, поднимается из-за стола.
— Мне
— О… Я — знала.
Она крепко обнимает меня. Я слабо отвечаю. Энди болтается тут же. Ловлю его взгляд: он улыбается. Так и хочется влепить ему пощечину.
— Спасибо, — дышит она мне в самое ухо. — Спасибо тебе, Натали.
Для тех, кто не имеет ни малейшего понятия об истинном значении слова «подтекст», поясняю: Алекс благодарит меня за жесткий, как камень, ужин. Затем отодвигается и улыбается мне прямо в глаза: эдакой ужасно многозначительной улыбкой. Нет никаких сомнений: она дает понять, что снова хочет вернуть его обратно. О боже! Не будь она такой милой и славной, возможно, сердце щемило бы не так сильно. Не будь она моей подругой, я хотя бы выиграла утешительный приз: ненависть к ней. А так получается, что я злюсь на нее, одновременно злясь на себя. Энди неожиданно объявляет:
— Зачем тебе брать такси, Алекс? Я выпил всего один бокал, да и то час назад. Я отвезу тебя.
— Ты уверен? — спрашивает она застенчиво. — Это же в Западном Лондоне! Это совсем не обязательно.
— Все нормально, — говорит он, а мой мозг заходится истошным криком: «Один бокал — это все равно опасно! Говорят же: „Не пей за рулем!“», — если ты, конечно, ничего не имеешь против «воксхолла-астры».
– «Воксхолла-астры»? — смеется она. — Я смотрю, твой стиль изменился.
— У меня много что изменилось в жизни, — отвечает он с широкой улыбкой.
С таким же успехом я могу быть просто мухой на стене. Прихлопните меня кто-нибудь, пожалуйста.
К сожалению, никто не реагирует на мой зов. Когда голубки вылетают в ночь, до меня доносится смешок Алекс:
— Ты, похоже, забыл, Энди. Я сужу о мужчинах не по их машинам.
Глава 44
Мэтт ничуть не раскаивается в своем поведении вечером в понедельник. Он говорит, что практически захлебывался тестостероном и считал своим долгом быть «королевой ночи», тем более, что все от него только этого и ждали. Он на славу порезвился с Энди и Робби и до смерти запугал Криса. А Тони вообще давно нуждался в уроке скромности. Мэтт уверяет, что Мел совершенно не обиделась, поэтому с какой стати обижаться мне. Я отвечаю, что Мел не обиделась только потому, что решила, будто все дрались из-за нее.
— Я-то как раз не обиделась, Мэтт, я просто беспокоюсь. Тоже мне, королева ночи. Скорее, королева убийц.
Мэтт оправдывается, что сделал это ради меня.
— Я знаю, — вздыхаю я. Мой мозг как молочный коктейль, но я все же чувствую, что Мэтт искренне огорчен. — Мне жаль, что я сама не врезала ему. Спасибо, Мэтт.
— Кстати, и следовало. Знаешь, как Стивен разозлился на меня?! Мол, лезу в драки, веду себя как деревенщина.
— Ого, он-то что выступает? — изумляюсь я. — После того, как сам вывалился из окна, сломал обе ноги, да еще и трещину в бедре заработал!