Бегом с ножницами

Берроуз Огюстен

Интересно, что перед праздником Натали способна не спать двое суток подряд, может в одиночку вычистить и вымыть весь дом, готова собственноручно приготовить праздничный пир на двадцать человек. Причем сделает все это без единой жалобы. Зато потом сковородки, кастрюли и тарелки будут лежать немытыми несколько недель. Сама индейка, теперь уже в виде кучи костей, будет кочевать из комнаты в комнату. Вполне можно, скажем, сегодня увидеть ее на телевизоре, а на следующий день — в ванной комнате под раковиной. Вот только в мусорном

ведре ее встретить невозможно.

В этом доме мне удавалось увидеть ископаемые кости эпохи администрации Никсона. Они могли бы представить интерес для археологов.

В конце концов, кастрюли будут вымыты, стаканы вернутся на заселенные тараканами буфетные полки, а ложки и вилки явятся на белый свет из-под кучи грязной посуды. Однако скелет елки и кости индейки так и будут лежать где-нибудь на видном месте.

Бегом с ножницами

У Натали закончилась чистая одежда, а она никак не могла заставить себя постирать всю кучу, а потому заявляла:

— Ой, ну зачем суетиться? Все равно все опять испачкается.

И вот уже третий день подряд она ходила в макдоналдсовской синтетической униформе.

— Ты уверена, что это не запрещено? — поинтересовался я. Если преступление — переодеться полицейским, то, может быть, нельзя и ходить на людях в облике представителя самого любимого в мире ресторана быстрого питания?

— Это абсолютно законно. Я действительно там работаю. Просто не сегодня.

В тот день мы наблюдали за китами недалеко от побережья Кэйп-Код. На мне были обрезанные по колено джинсы и футболка, а на Натали — униформа, потому что кроме нее она взяла с собой только купальный костюм.

— Тебе не жарко?

Натали провела рукой по лбу. От пота волосы прилипли к лицу.

— Да, довольно жарко. Но в ресторане еще жарче, честное слово.

Мне пришлось ей поверить, потому что сам я в «Макдоналдсе» не работал. И это было нечестно. Мы всегда вместе подавали заявления о приеме, и ни один из нас не имел опыта. Так почему же, в конце концов, выбрали ее, а не меня?

— Может быть, им не понравились твои хитрые глаза? — проницательно предположила Натали.

В результате я, как обычно, сидел без денег, если не считать тех двадцати долларов, которыми ссудила меня Хоуп. А у Натали было целых сто семьдесят пять долларов — она только что получила первую зарплату. Поэтому наше небольшое путешествие оплачивала она.

— Это кит? — спросила Натали, прищурившись и показывая в море.

— Это просто грязный мусорный мешок, — предположила стоявшая рядом с нами пожилая леди, — я уже его видела пять минуть назад. Пока разобралась, что к чему, истратила целых четыре кадра. Четыре замечательных кадра — прямиком в помойку. Зачем мне четыре фотографии мусорного мешка? Вот если бы мы за ними охотились, тогда другое дело: тогда бы я и целой пленки не пожалела.

Мы тихонько отошли от нее

подальше.

— Старая полоумная карга, — пробормотала Натали.

— Как я ненавижу стариков! — поддержал я. — Они совершенно слабоумные. Почему ее не запрут в доме престарелых?

— Не мешало бы. Надеюсь, она свалится за борт.

Натали внимательно осмотрела поверхность воды в надежде увидеть кита.

— Жаль, что я забыла солнечные очки. Оставила в номере вместе с этими дурацкими сережками. А без сережек я чувствую себя, как голая.

— Ты прекрасно выглядишь. То есть, я хочу сказать, никто не заметит, что ты без сережек. Потому что на тебе форма «Макдоналдса».

— Знаешь что? Сначала я ненавидела эту форму, а теперь она мне нравится. — Натали изобразила поклон. — Больше ничего на мне нормально не сидит. Я всегда злюсь на Агнес за то, что она носит синтетику, но, видишь ли... —

Натали снова наклонилась, — иметь возможность свободно двигаться — в этом определенно что-то есть. Мне кажется, я не смогу уже снова надеть джинсы.

— Нельзя же везде ходить в униформе. Люди подумают, что ты сбрендила.

— Не подумают, — фыркнула она. — Они решат, что я деловая девушка, которая возвращается со службы.

— И решила завернуть посмотреть на китов?

— О, здесь-то и подавно никто ничего не замечает. Все смотрят туда, в море, пытаясь разглядеть китов, которые и не собираются появляться.

Я засунул руку в задний карман и вытащил пачку «Мальборо лайт». Хотел прикурить, но ветер гасил одну спичку за другой.

— Встань-ка передо мной, — попросил я. — Прикрой от ветра.

Натали подвинулась, я наклонился и закурил.

— Эй, осторожнее, — забеспокоилась она. — Форма может загореться.

Нет ничего лучше свежего воздуха, солнца и сигареты.

— Здесь здорово. Почему мы так редко куда-нибудь выбираемся?

— Потому что у нас никогда нет денег. А кроме того, в доме постоянно случаются какие-то кризисы, которые нас держат.

— Да, конечно.

Некоторое время мы просто молча смотрели на воду, ни о чем не разговаривая. Если где-то здесь и водились киты, то они явно не собирались навещать наш теплоход.

— Как ты думаешь, нам продадут пиво? — спросила Натали.

— Ты имеешь в виду, там, внутри?

– Да.

— Нет.

— Почему нет? Мы вполне выглядим на восемнадцать.

Игра стоит свеч. Здесь, на палубе, все равно нечего делать, это уж точно.

Мы вошли внутрь и сразу почувствовали, как хорошо, когда не палит солнце.

К бару выстроилась очередь, и мы скромно встали в ее конце.

— Я бы и хот-дог осилила, — призналась Натали.

— Хорошая мысль. Проверь, насколько растягивается твоя униформа.

— Иди в жопу.

— Как скажешь.

— Что желаете? — спросила продавщица. Потом заметила значок на рубашке Натали — «Предлагаем куриные магнаггетсы!» — и ухмыльнулась.