Бегство из психушки
Шрифт:
– Куда-нибудь от нее спрячусь.
– Неверный ответ. Надо к ней присоединиться и вместе с ней искать тех, кого ищет она. Желательно при этом громче всех кричать, возмущаться и ругать тех, с кем она хочет расправиться. Второй вопрос: а что ты будешь делать дальше?
– Незаметно улизну из этой толпы.
– Опять неверный ответ. Надо внедриться в руководство этой толпой, потом ее возглавить, направить на собственных врагов и ею же их раздавить. Привести пример? Пожалуйста. Кто громче всех при советской власти позорил, топтал и клеймил «шарлатанов, знахарей, и неучей, позорящих советскую медицину и называющих себя костоправами»? Те, кто сегодня возглавляет кафедры мануальной терапии, «имеющей глубокие народные корни костоправства». И они же сегодня ругают своих врагов, которые якобы были
– Об этом я как-то не думал.
– Вот поэтому ты сидишь здесь, в Добывалове, а я руковожу тобой из Москвы. Ты, Коля, нужен мне здесь, а я тебе – там. И нам друг без друга не обойтись. Я бы тоже с удовольствием работал в клинике среди леса, на свежем воздухе, обнимал молоденьких учениц и не дышал бы выхлопными газами в каменных мешках Москвы. Но – увы! – в Москве тоже надо кому-то быть. Сейчас мы с тобой должны раньше всех найти виновных в самоубийстве твоих больных. Если их не найдем мы, то их найдут другие, и скорее всего не тех, кого хотелось бы нам. Твоя ученица Софья Валко говорила о гештальт-терапии, применяемой для отдельно взятого человека, но есть и гештальт-терапия толпы. Это секретные психологические манипуляции. Для успокоения возбужденной толпы нужен злодей, которого она разоблачит, обвинит во всех смертных грехах и бедах, а после этого… успокоится, ибо гештальт будет завершен. Психология толпы – это усредненная психология людей, причем худшей их части. Толпой правят инстинкты, а не мысли. Ей не нужна логика, ей нужны лозунги и призывы. Ты знаешь, что сделали в одной японской фирме для повышения производительности труда? В небольшой закрытой комнате со стенами, обитыми резиной, установили резиновый манекен начальника сборочного цеха. После работы сотрудникам фирмы разрешили заходить в эту комнату и колотить манекен изо всех сил. Через две недели манекен пришлось заменить новым: он был так разбит, что не подлежал ремонту. Зато как повысилась производительность труда! Это и есть гештальт-терапия в действии, когда унылый пустой стул, на котором представляешь своего оппонента, заменен манекеном, которого можно бить. Начальник сборочного цеха был очень придирчив, ругал и штрафовал рабочих по любому поводу. И они ему это припомнили, но лупили-то не его, а его резиновое подобие. Некую боксерскую грушу, макевару, фантом, мешок. Понимаешь? Толпе нужен мешок, но – живой мешок, козел отпущения, виновник всех бед.
– Значит, вы знали о гештальт-терапии?
– Конечно, знал! Ты думаешь, что я знаю меньше, чем твоя смазливая ученица с большой грудью и вертлявой попой? Просто я притворился этаким старым советским болваном, который ничего, кроме научного коммунизма и истории КПСС, не знает. Мы, брат, тоже не лыком шиты. Кстати, на основе гештальт-терапии в моем институте разрабатывались секретные методики работы с различными группами людей – от уличной шпаны до научных сотрудников. Но вернемся к нашим баранам. Сейчас мы с тобой просто обязаны найти виновного в самоубийстве твоих больных.
– Не мою ли ученицу Софью Валко вы хотите сделать виновной?
– Молодая красивая девушка, только-только получившая диплом врача, не может вызвать у толпы чувства мести. Софья – человек будущего,
– Между нами говоря, Владимир Андреевич, я думал, что фельдшер Изеринский – ваш человек. Это же вы привезли его в Добывалово три года тому назад из какой-то закрытой психушки и настоятельно мне рекомендовали, чтобы я взял его на работу фельдшером.
– Этого я не помню и тебе советую забыть. Изеринский – расходный материал. Им можно пожертвовать. Если бы его убили беглые больные, когда он встал на их пути, то я бы об этом не пожалел. Этот палач не стоит жалости.
– Да! Я совсем забыл позвонить в милицию и сообщить о самоубийстве больных вверенной мне психиатрической больницы. О таких происшествиях надо сообщать немедленно.
– Не надо звонить в местную милицию. Я сейчас же позвоню в Москву своим людям. Они приедут и во всем разберутся.
– Но местная милиция…
– Тоже подчиняется начальству из Москвы. Ему я и позвоню.
Глава 7. Антон и Софья
Кошкаров зачистил ножом оба конца кабеля, скрутил обнажившиеся провода и обмотал их изолентой.
– Давно здесь работаешь? – спросил словно из-под земли появившийся приземистый мужик с седой головой на короткой шее и подернутыми дымкой, словно прокуренными голубыми глазами. Рядом с ним стояли двое – один со свороченным набок носом и китайским хвостиком на затылке задумчиво курил, второй, лет двадцати пяти, плотный, с внимательными медвежьими глазками.
– Не помню, – ответил Кошкаров.
– Ты что, электрик? – спросил мужик.
– Закончу проводку, начну конопатить сруб.
– Это хорошо, что ты все умеешь. Николай, – мужик протянул руку.
– Антон, – пожал протянутую руку Кошкаров.
– А ты прямо-таки художник. Таких затейливых наличников на окнах я и не видывал. А какого петушка ты на коньке вырезал! Как в сказке. А вот крышу ты хреновенько покрыл. Шифер косо лег. Тебе надо к хорошей бригаде прибиться. В бригаде каждый делает то, что лучше всего умеет, и тогда вся работа выполняется на высшем уровне. Понимаешь? Я вот бригаду сколачиваю. Иди ко мне. Это Володя, – Николай показал на мужика со сломанным носом, – а это Максим, – он показал на того, что помоложе. – Володя столярничает, а Максим крыши кроет. Вместе работать будем.
– Зачем? – спросил Кошкаров.
Он заметно изменился, дряблое тело стало жилистым и загорелым, а в глазах появился тот блеск, который притягивает женщин.
– Вольешься в нашу бригаду, и будем вместе капусту шинковать.
– Зачем? – спросил Кошкаров.
– Зачем капуста?! Ты что, из добываловской психушки? Не понимаешь, зачем капуста нужна?! Чтобы покупать на нее всякую всячину и жить нормально.
– Если у нас будет бригада, то надо выбрать бригадира, – сказал Кошкаров.
– Зачем выбирать? Я бригадир.
– Ты? А кто тебя избрал или назначил?
– Как это кто? Народ, – Николай показал рукой на Володю и Максима.
– А я в голосовании не участвовал, – сказал Кошкаров.
– Ты что здесь права качаешь? Ты радоваться должен, что мы берем тебя в свою бригаду.
Кошкаров отвернулся и молча смотрел на лес, подступающий к опустевшей деревушке в девять домов.
– Ты чего замолчал?! Мы с тобой, кажется, разговариваем!
– Я с вами не заговаривал. Это вы со мной заговорили.
– Тогда тебе придется отсюда уходить. Но перед этим заплатишь неустойку за то, что работал на нашей территории.
– Это мой дом.
– Покажи документы.
– Покажи сначала свои документы, чтобы я знал, перед кем отчитываюсь. Ты, как я понимаю, из налоговой инспекции?
Мужики обступили Кошкарова с трех сторон. Медвежьи глазки Максима тускло заблестели.
К дому подъехала старенькая «девятка». Из нее вышла Софья.
– О чем толкуете, мужики? – спросила она.
– Этот недоросток, назвавший себя Николаем, требует, чтобы я заплатил ему неустойку за то, что я ремонтирую собственный дом, – сказал Кошкаров.