Бегство от любви
Шрифт:
— Не знаю. У него запоминающееся лицо. Выразительное.
— Писаные красавцы так не запоминаются, правда?
Барбара обернулась, ожидая подтверждения. Руки у нее побелели от муки, а лицо раскраснелось. Милли она поручила резать яблоки тонкими пластиками. Трудно было удержаться, чтобы время от времени не и кинуть кусочек себе в рот. К яблокам Милли всегда была неравнодушна и говорила о себе, что может, как Агата Кристи, съесть целый килограмм зараз. Вот только написать после этого захватывающий детектив у нее не получалось.
— Мне
— Ты сама красавица, — сказала Барбара с материнской нежностью.
Девушка улыбнулась:
— Ну уж…
— Нет, правда! У тебя удивительное лицо. И такая изысканная линия шеи. Это с тебя надо портреты писать.
«Может, он и напишет… В прозе. — Милли подавила вздох. — Однажды я открою его новый роман, а там героиней окажется черноглазая девушка с короткой стрижкой. И она безумно влюбляется в главного героя. До того безумно, что предает свою сестру ради него. И его самого ради собственного удовлетворения…»
— Что-то ты загрустила, милая? — забеспокоилась Барбара, заметив перемену в ее лице.
— Нет, ничего. Просто вспомнила Одного человека.
— Признайся, у тебя в жизни уже была большая любовь?
Милли нехотя пожата плечами:
— Большая? Не знаю, можно ли ее назвать большой. Но я просто с ума схожу по этому человеку. Даже сейчас.
— Что значит — даже сейчас?
«После того как я занималась любовью с твоим сыном!» — ответила Милли мысленно. Но вслух произнесла другое:
— После того, как я уехала от него за тридевять земель.
— И он не попытался остановить тебя? Таких девушек нужно держать зубами!
— Наверное, у него было много таких девушек.
Барбара догадалась:
— Он старше тебя? И, наверное, женат?
— Нет, не женат. Еще нет. Но он собирался жениться, когда мы встретились.
— Вот как! Но, увидев тебя, он, конечно же, передумал?
— Не знаю. Возможно, для него это было просто затмение. Приступ безумия. А теперь он снова пришел в себя И опять задумался о свадьбе. Говорят, что лучшие семьи основаны не на любви, а на уважении и дружбе.
Барбара резко повернулось. Лицо ее так и пылало гневом.
— Какие глупости! — резко сказала она. — Если в семье нет любви, она не может просуществовать долго. Потому что сердце человеческое все равно ищет любви. И оно найдет ее где-то в другом месте, если жена или муж не дают ее. Мой муж…
Она замолчала на миг, будто что-то проглотила с трудом. Потом заставила себя продолжить.
— Я не хотела тебе говорить… Не сразу. Но мой муж… Он ведь не умер. Он ушел от меня. От нас.
— Вот мерзавец! — вырвалось у Милли.
Поставив в духовку противень с пирожками, Барбара задумчиво произнесла:
— Нет, я не назвала бы его мерзавцем.
«А ведь ей больно меня видеть!» — догадалась Милли и ощутила желание немедленно уехать отсюда.
— И я его понимаю. И благодарна за то, что он сразу откровенно признался мне в своем увлечении. Не лгал и не выставлял меня идиоткой, которая верит каждому слову. Я ведь говорила тебе, что очень ценю честность. Открытость.
Милли опять подавила вздох: «Разве я могу признаться ей в том, что произошло между Дэвидом и мной? Ей лучше не знать. Как и Анабель…»
— Но теперь он для меня действительно как будто умер. Он не звонит нам и не пишет, и мы не трогаем его. Наши жизни разошлись. Они и не должны были соединяться, ведь мы никогда не любили друг друга. Но мне казалось в юности, что мы отлично ладим с Томом. И этого вполне достаточно, чтобы наша жизнь сложилась хорошо. А она не сложилась. Она сломалась.
Барбара чуть приподняла голову:
— Но это касается только нашей совместной жизни. А моя собственная продолжается, несмотря ни на что. Впадать в уныние — большой грех. Ты ведь знаешь, наверное, что Господь не посылает человеку непосильных испытаний. Только те, которые каждый из нас может выдержать. Я уверена, что ты сможешь выдержать испытание своей любовью.
— Наверное, смогу, — хмуро отозвалась Милли. Ей было стыдно смотреть этой женщине в глаза.
— Не наверное, а наверняка! Я чувствую в тебе достаточно сил, чтобы справиться со всеми ударами судьбы. Не побоялась же ты взять и уехать с насиженного места, чтобы начать все заново. И смотри!
У тебя все получилось.
— Пока еще только портрет получился.
Милли скромничала. Она понимала, что нарисовать портрет для нее большая удача. И это значит, что она выросла как художница. Когда это случилось? Почему? Неужели потрясение, пережитое из-за Майкла, сделало ее немного другой? И уже этой другой приоткрылись какие-то тайны творчества…
В душе ее все так и пело: «Я уже не просто папенькина дочка! Не только испорченная девчонка при деньгах. Я представляю из себя что-то. Я своими руками создаю этот мир!»
Это было, конечно, громко сказано, ведь речь шла всего лишь о библиотечном плакате. Но Милли радовалась так, будто приобщилась к племени великих художников. И то, что вместе с ней радовалась Барбара и восхищалась ее талантом, было особенно приятно. Милли все больше нравилась эта женщина. И тем, что без колебаний протянула ей руку помощи, когда решила, что Милли нуждается в ней. И тем, что сумела уберечь свою душу от губительного разъедания ревностью и желанием зла бывшему мужу. И тем, что она воспитала сына, умеющего быть нежным и страстным.