Бегство талой воды
Шрифт:
М о л о д о й ч е л о в е к:
Немного знаю этого пацана. Днюет и ночует в тире. Покупает пульки пригоршнями (откуда деньги?) и без устали садит по зайцам, слонам, бегемотам, котам и мельницам. Невооруженным оком видно - человек готовится к серьезной схватке. А служитель, продающий пульки из леденцовой баночки, похоже, смертельно боится его: пульнет меж глаз и сбежит... Говорил с мальчишкой, и на мой вопрос о происхождении светящейся губы прямо ответил, что ее свечение - результат повышенного фона радиации, что у него сформировался своеобразный биологический датчик. Никто, конечно, не верит ему (я верю!), а врачи говорят: переизбыток фосфора в организме, следует воздерживаться от рыбы. Идиоты! Будто не знают, что рыбы давным давно нет в городе. Чтобы не привлекать внимания, он прикусывает нижнюю губу, но в темноте нижняя губа просвечивает сквозь верхнюю. Поэтому он не очень любит полумрак тира, но ничего не пожелаешь, винтовку и пульки нигде больше не дают. Спит, наглухо накрывшись одеялом. С головой. Отчим дежурит по ночам, когда пацан во сне начнет задыхаться и откроется. Отчим не бывает трезвым, и это для него любимое ночное развлечение. У него крепкая мухобойка. Сам сделал из палки и куска автомобильной камеры. Бедный малыш! Последний раз я отвалил ему чуть ли не рубль на пули...
Г о л у б е в:
Присяду сюда. Спрячусь за урну. Поменьше народу. Иногда меня просто несет в толпу. Магнитит. Их электрическое поле разряжается в меня. Я не могу убежать, даже если бы захотел. Сколько это все длится по времени? Неделя? Месяц? Не больше месяца. Легенды по городу: видение было, молния ударила... Нет, все проще! Смерть подошла, тронула железом сердце, и открылось... Ник зовет оттуда: Стас! Стас! Но мне ему не помочь. Ему уже не помочь. Черная грохочущая, хохочущая дыра... Наша черная "волга" остановилась у бойлерной. Чего забыл здесь этот мальчишка? Что его сюда принесло? Ник достал из бардачка коробку конфет и уронил фужер. Мы оба были уже в лоск. На заднем сиденье спала какая-то шалашовка. Мальчик, хочешь конфет? Ник показал коробку, открыл дверцу. Зашли в бойлерную, там работал его приятель. Приятеля послали за водкой. Глаза мальчика кричат. В них словно битое стекло. Черный провал. И снова водка, хохот. Я высовываю из манжета рубашки копыто. Все хохочут. Всем смешно. Задираю штанину, показываю шерсть: хохот. И вот на машине по городу. Уже поздний вечер, ночь. Выезжаем за город. К какой-то родне Ника: гулять так гулять!
– и смотрит вверх. И я успеваю взглянуть. Ослепительное всё. Господи!
– кричу со дна Мариинской впадины, сквозь толщу океанов.
– Спаси меня!.. Ник упал между грохочущими вагонами, я летел следом, но смерть не острием, а плоскостью подставила косу и вышвырнула меня под откос. Через какое-то время поезд остановился, кто-то дернул стоп-кран. Мужчина в форме железнодорожника, видимо, из поездной бригады, неторопливо вытряхнул стекло бутылок из моего большого портфеля и собирал в него Ника. На него кричали, чтобы оставил, как есть, что будут следователи и милиция, что поезд пора отправлять. В суматохе я скрылся в кустах и по тропинке пошел в обратном направлении. Снял пиджак, снял брюки, снял рубашку, снял майку и плавки и вычеркнул себя из жизни. Дикий шиповник рвал кожу шипами, комары легли на плечи и спину, как шуба. Двадцать или тридцать километров. Домой пришел днем. Город вскипал за мной и кровоточил, как тело, по которому провели ножом. Сначала следом мотоцикл, потом милицейская машина. Две машины. Они пытались остановить меня, схватить, но скользили руками в сантиметре от меня как по стеклу. Набрасывали сеть, но она падала все мимо. Тогда они поняли, что я уже не их, не в их власти, и отозвали милицию. Нельзя, чтобы народ видел их бессилие. Открыла жена. Она уже собралась выходить, она по последнему журналу снарядилась в учебное заведение и ее оранжевая копна, скрывающая седину, пылала, как шутиха. Она закричала так, что лопнула нитка красных бус на ее шее. И они сверкающими каплями алого ужаса запрыгали по прихожей. Верно, я уже тогда был страшен. Первое, что я увидел, была телеграмма из деревни. Она лежала на столике трюмо. Ленты телеграммы наклеены на голубоватый стальной прямоугольник, похожий на огромную опасную бритву. Значит, сейчас телеграммы стали такими, подумал я, ничему не удивляясь. Я взял телеграмму: срочно выезжайте утонул андрюша дед. Жена продолжала визжать. Я затолкал ее в ванную. Потом внимательно осмотрел телеграмму и убедился в ее пригодности. Сел на пол и с огромным напряжением, превозмогая боль, срезал часть кожи с шерстью, потом откромсал копыта вместе с мясом. Остались культи, на которых ковылять, пока не сдохну. Так одним махом я укоротил козла. Хорошо, не было старшего. Я бы не смог ничего объяснить. Останусь для него навсегда партийным боссом, идеологическим зазывалой. Не надо ни снисхождения, ни прощения, ни жалости. Через несколько часов обдеру козью морду о кирпичи домов, бетонные панели. И он не сможет меня узнать, даже если захочет. Я вышел из жизни. Я стал ее обочиной, свалкой. И в то же время чувствую ужасающую связь с городом. Я чувствую, что существую в противовес городу. Гашу его отрыжку, астму и злобу. Громоотвод. Но я из слабого материала, недолговечного. Коррозия точит меня. Тысячи болей и бед растаскивают меня, как термиты. Они находят меня, как пар находит отверстие, а молния - металлический шест. Я пытаюсь искупить и стереть свое, только свое, а если при этом перепадает и чужое - пусть будет так! Потом будут говорить, что я спасаю город от гибели, что с моей смертью придет и его смерть. Это не так! Просто я решился уйти от них, будучи одним из них. Они этого не прощают. И наваливаются, как могут. Теперь я понимаю, что город создан таким специально. Они знают, что делают. Они соединили ложь, насилие, подлость, богохульство, предательство, эгоизм и прочую тьму тем вселенски мерзостей в одном месте - в городе. Днем город - это давильня, где из движущейся человеческой массы выдавливают дух, выпивают душу. Ночью - это залив, кишащий акулами, которые охотятся на святость и чистоту. В любом случае город - это капкан, который для многих уже захлопнулся.
М о л о д о й ч е л о в е к:
Сегодня сумасшедший день. Надо бы запомнить число. Какое сегодня число?.. Нет ответа. На тусовке сложных вопросов не задают. Устал сегодня, как колесо, на котором проехали вокруг света. Одна отрада - ящик пива. Угощает грузчик из овощного. Как его зовут? Дай-ка огонька, чувачок. И скажи тому сосунку, чтобы не садился на качели, он здесь первый раз, что ли? Как я устал! И глаза устали! Особенно глаза! Все, все норовят забраться мне в мозги через глаза - дурная замашка. Два небольших отверстия, два наружных лаза - пятаками можно закрыть, - а они все прут и прут. И пешие, и конные, и автомобильные. Закрою глаза - красный бархатный занавес, - все, спектакль закончен, расходитесь по домам, милые. Ан нет! Кто успел заскочить, без спроса и разрешения согласно наглой своей натуре, продолжает торчать передо мной, кривляться или с умным видом заводит бесконечный треп, от которого челюсти сводит. А уши! Два грота, просверленные природой-матушкой в сплошном граните черепа. В них едва таракан пролезет. А вы будто и не видите этой теснотищи, не желаете видеть. Вы мозолитесь, проползаете, лишь бы попасть на мой тесный чердак, под эту раскаленную солнцем и бесконечным трением о низкое небо костяную крышу. Тесно. Душно. Мне самому тесно, а тут еще ваше шарканье, сморканье, продувание кишок, ахи-охи, пробуксовка ваших авто, когда вы на подъеме улицы; грохот кастрюль, барабанов, сапог. Оставьте меня. Заложу камнями, прибрежной галькой, уплотню и переложу навозом, замажу смолой, как славный Улисс. Лишь бы не слышать. Скоро от всех этих звуков в ушах начнут расти волосы и через год-другой законопатят их с плотностью войлока. Ведь вы, неугомонные, набивались и утрамбовывались годами. Даже по ночам просачивались под дверь и в замочную скважину. А в том вон углу эмалированное облупленное ведро, от него смердит, из него перебегает. В нем накапливалось сквернословие, похабные анекдоты, похотливые образы и ощущения... Дай-ка еще бутылку и не открывай, прошу тебя, зубами. Не порти. Лучше о скамейку. Я что-то притомился. И руки, и ноги. Кончается или кончился завод. Особенно душа устала. Обломала о мои ребра крылья. (Рис. 27) Даже не знаю, какого она цвета, какой масти. Ей бы выбраться, полетать, почистить перья о перистые облака, об иные сферы, а она не может выбраться. Это вы, незваные, загораживаете проход. Я же сказал тому кретину, переведите, если не понимает, пусть отойдет от качелей. Никто ничего не понимает. Никому ничего не докажешь. Вот мой кулак, он родственник сентиментальности, он вышибает слезу. И сейчас не понятно? Тогда я встану. Подержи, сынок, посуду. Плиз. Ноги ставятся на ширину плеч, шатун, состоящий из плеча, предплечья и кулака, распрямляется и, досылаемый прямо по вектору всем корпусом, входит в соприкосновение с нижней частью жевательного агрегата, именуемого челюстью. По причине отсутствия специальных знаний мне трудно сказать, что происходит затем в организме человека, но результат налицо. Гляньте, он только что терся копчиком о качели, а теперь спокойно лежит в мураве и ваших плевках. Полежит и встанет, и тогда вы дадите ему свежий непочатый пузырек пива. А теперь, с вашего позволения, я прилягу и покемарю, вытянусь на этой скамейке. Устал. Спасибо, но это не моя бутылка. Да, вот это моя... Может, еще по рублику, пока благодетель не ушел из овощного? И посуду прихватите.
С л е д о в а т е л ь - в р а ч:
Очнитесь, Голубев! Посмотрите в это зеркало. На кого вы похожи! Голубев, неужели в вас не осталось ничего от того блестящего партийного работника, каким вы зарекомендовали себя? Мы обмыли вас в марганцовке, смазали мазью Вишневского, иначе невозможно было бы находиться с вами в одной комнате. Скажите только слово, и мы отправим вас из городской больницы в лучшую клинику НИИ здравоохранения. У вас поражено 80% кожи, у вас начинают обнажаться кости, а вы все еще живы! Это аномалия! Вот передо мной заключение специалистов. Как вам удаются эти фокусы и что они в конечном итоге значат? Подумайте, наконец, о семье. Знаем, вы потеряли младшего. Примите наши соболезнования. У вас замечательная жена, которая выглядит на десять лет моложе своего возраста. Старший сын, который, кстати, без отцовского надзора связался с подозрительной компанией, с бездельниками и алкоголиками. Ему бы в институте учиться, пользу обществу приносить, а он прожигает молодые годы. Он идет по скользкой дорожке. Не боитесь за него? Я не взываю к вашей совести. Оставим эту химеру церковникам. Я взываю к вашему партийному долгу и чувству дисциплины, которым вы всегда отличались. Мы знаем, что за вами водились кое-какие грешки. А, Голубев? Водились? Ну, честно, между нами? Даем слово, ничто не выйдет из этих стен. Молчите? Чтож, молчите. А между тем все ваши похождения могут самым неожиданным образом всплыть. И еще. Ваш шофер Николай Петрович Вязов мертв. Более того, он превращен в фарш колесами поезда, под который попал, совершая с вами ночную прогулку. Так? Не отрицаете? Вы остались живы и скрылись с места происшествия. Вас это обстоятельство не настораживает? Это дело, когда оно будет расследоваться определенным образом, приведет вас на скамью подсудимых. Годы лагерей, изнурительной работы подорвут ваши и без того скромные силы. Чего доброго, вы там и скончаетесь. В безвестности. Среди сопок или тундры. И ни одна живая душа не будет знать, где вы покоитесь. Вас это устраивает? Продолжим. До сих пор вы фланируете по городу, так сказать, инкогнито. Некий Прыщ, темная лошадка без прошлого. Мы вас раскроем. Мы снимем с вас покров тайны. Мы произнесем ваше имя - Голубев Стас Валентинович. И тогда толпа, узнав кто есть кто, просто забросает вас камнями. Думаете, они не помнят вас в силе, славе, на трибуне, на экране? Теперь же они видят вас ничтожным, гниющим, жалким. И они не пожалеют, а озвереют. Толпа обожает уничтожать кумиров, когда они становятся ничтожествами. А еще мы через средства массовой информации сообщим, что под образом Прыща скрывается Голубев, убивший человека. И они превратят вас в месиво, сознавая, что совершают не преступление, а геройство. Они продавят вас сквозь решетку сточного люка. Они разотрут вас по асфальту своими подошвами. Толпа прославит власть, которая прозорливо обнаружила преступника даже в чиновнике высокого ранга, который ловко маскировался под юродивого. Да здравствует народная власть! И вот вы, который, как нам стало известно, уже не жалуете нас, кусаете руку, вскормившую вас, сами заводите пружину, запускаете органчик во славу нас. Все возвращается на круги своя, а ваша жертва - если это жертва, если это протест против власти, оказывается не только напрасной, но и полезной для нас. Вы льете воду на нашу мельницу. Что может быть невыносимее для бунтаря? Да и люди вас не понимают. Они даже не знают, что в природе могут существовать мученики, которые, как вы думаете, несут на себе крест общих грехов. Они не воспоют вас и не станут на вас молиться. Не те време6на. Те времена прошли и не вернутся. Так что даже тщеславие свое вы тут не потешите. Чем хорош государственный атеизм? А тем хорош, что провозглашает: нет бога кроме власти, а партия - пророк ее. Так вот, Голубев, думайте. Времени у вас мало. Сбрасывайте фальшивую хламиду измождения и возвращайтесь к нам. Все будет забыто и прощено. И шофера вам подыщем. Идите. Нет, стойте. Сообщаю вам уже от себя, сверх инструкции, из личного к вам расположения. Когда приметите возле себя милицейский чин с мегафоном и группу сотрудников в штатском, знайте: ваш час пробил.
М о л о д о й ч е л о в е к:
В голове шумок. Кажется, надрался... Идиоты, остановитесь! Люди, замрите и осмотритесь! Нет, не хотят. Ходят и не замечают, что деревья - это на самом деле никакие не деревья, и кусты не кусты. Что это вздыбившиеся и одеревеневшие волосы покойников, уткнувшихся лицами в землю и только чуток присыпанных перегноем и палой листвой. И от ужаса, от увиденного там, под землей, волосы их встали дыбом и одеревенели. С некоторых пор так и ведется, а ведь сравнительно
– Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых, который не заворачивает к нам сюда, в гадюшник, кто не пьет с нами отдающее смертью и порчей пойло, кто не сосет загаженный воздух города сквозь сигаретные фильтры, кто не бьет ближнего своего безразличным кулаком, кто не мнет грудь минутной подруги с холодным упрямством и волей, как резиновое развивающее кисть кольцо, кто не идет в обезглавленный храм смотреть шансоньеток, сигналящих белоснежными ляжками с экрана, что повешен в глубине алтаря, кто не тащит в подвал, на ржавую сетку и обугленный тюфяк профуру, не ширяется, не глотает "колеса", не тащится от бензина, не нюхает ацетон... Блажен... А люди все ходят кругами - несчастные узники. Делают вид, что садятся в автобус (автобусные остановки вокруг сквера), заезжают за угол, выгружаются и снова ходят, ходят, копятся на остановках. Человек - вывих природы, недоразумение, позорящее Творца. Дай-ка мне твое плечо, пододвинь опору. Что-то я огруз... Мысль, смешанная с пивом, - взрывчатка вроде нитроглицерина. Дай-ка ухо, приятель. Поближе. Отолью излишек слов. Что-то я нагазировался сегодня. Или нагазовался. Так или иначе - мысль вспенивается и пучится. Говорил вам - пиво несвежее!.. Ты говоришь - это мысль!.. Что такое мысль? О! Хитиновое и прыгающее, кусающее и грызущее, ядовитое и плодовитое, неуничтожимое, проникающее, заселяющее одежду, волосы, жилье, город, планету, вселенную, мечущее твердую икру и прилепляющее где попало своих гнид, как скорпион кусающее самое себя, как змея сбрасывающая кожу, как паук немилосердное, вот что такое мысль! Взятая в дорогу, как посох, она погоняет путника. Нанятая служанкой, командует в доме. Во имя нее человек покушается на человека. Вот ее логика: если ложка слишком велика, то не ложку выбрасывают, а разрывают рот. Недоумки! Как я устал! И к тому же ничего не понимаю в происходящем. Гарсон, еще пинту!.. Отставить!..
С т а р и к:
Я говорил, что за нами ведется наблюдение, что они постоянно шпионят за нами и хотят схватить! Вот и настал наш час, мой ангел, встань за меня, за мою спину, и не бойся. Я не отдам тебя. Кого ты там еще увидела?.. Этот несчастный безобиден. Он сам нуждается в защите. Пусть лезет под скамейку, не обращай внимания. Чуточку еще потерпи, дай только выбрать место на небе посвободнее, без проводов, без домов. Вон тот угол, тот просвет улицы, кажется, подходит. Почти от середины неба и до пруда кусок свободного пространства. Оттуда и хлынет на вас, несчастные. А вы, юноша, если уж оказались здесь, станьте сбоку и не мешайте, не загораживайте... Капитан, стойте! остановитесь! слышите?! Не приближайтесь! Уводите свою команду, пока не поздно. Вы играете судьбами мира, капитан. У меня в руке страшное средство. Безумцы, они вздумали окружать нас! Они решили взять нас, как щенят. Не ведают, что творят...
А вон и крысы! Крысы бегут с корабля! Смотри, девочка, крысы бегут из города, они почувствовали. А эти дурни в фуражках ничего не чувствуют. Тем хуже для них. Вот трость, сунь-ка ее под скамейку ущербному, пусть отгонит от себя крыс. В руках у капитана переговорное устройство, верно, он готовится произнести ультиматум. А между тем его подчиненные все ближе, думают, что подбираются незаметно. Юноша, будьте наготове. Еще шаг, капитан!..
М о л о д о й ч е л о в е к:
Ахтунг, филины! На горизонте менты. Не к нам ли? Нет, похоже, не к нам. Но от этого не легче. Мне не легче. Кажется, собираются прихватить девочку, ее хахаля и деда. Сейчас расчухают, что это обыкновенная ходячая банка краски. Интересно, какова будет реакция. Санитары обалдеют, это ясно. Такого им еще не приходилось видеть... Ага, офицер достает мегафон. Наверное, будут очищать сквер от посторонних. Надеюсь, они не собираются стрелять. А вон и Прыщ нарисовался. Прячется за деда и девчонку. Пытается забраться под скамейку. Тебе-то чего бояться, приманка для раков?! Откуда он вообще в городе?.. Говорят, что Прыщ в прошлом большой человек, генерал или что-то вроде этого. Что-то стукнуло в башку, опростился и опаршивел. Ходит теперь, сверкает ободранными расцарапанными ягодицами, как обезьяна. Явление, что ни говори. Вернется папаша (укатил, как всегда, ни слова, ни полслова - куда? зачем?), надо спросить, что это за притча такая, почему власти не заметают его. Это же какой-то бесплатный фильм ужасов... Итак, филины, события продолжают развиваться. Менты берут в кольцо скамейку с девочкой и дедом, ухажер держится рядом, молодец. От урны под скамейку на четырех конечностях вполз Прыщ. Купа, раздай пустые бутылки "филинам", а полные сложи под кустик. Могут пригодиться, когда все кончится. Что ж, будем вставать. Разомнемся. Девчонку никак нельзя отдавать. Хахаля и деда - куда ни шло, а девчонку нельзя. Чуть что, прикройте, я уведу ее дворами. Посуду применять лишь в крайнем случае. Взяли себя в руки, подтянулись! Выпито сегодня прилично, но не время расслабляться... О, мужики! Смотрите! Смотрите и учитесь! На деда смотрите! Вот это боец, это настоящее кун-фу! В одной руке дубинка, в другой - складешок. Чего доброго, он еще и попишет кого. В такие годы и такая моща! Передает палку Прыщу под скамейку. Верно, чтоб тот с тыла прикрыл. Вперед! Подсобим!.. Фу ты! брысь! брысь! тварь! Куда тебя под ноги несет! Еще одна. Купа, откуда столько крыс, не скажешь? Среди бела дня. О, а там что творится! На дорогу, на дорогу смотрите! На перекресток! Автобус буксует из-за них. Друг по дружке прут. В несколько слоев. Такого я не видел. Но все равно - вперед, и с песней. Отбиваем девочку и ходу. Только нас и видели... У-у, твари поганые, пошли вон! Давите, не обращайте внимания. О чем он там в мегафон? Мою фамилию называет? "Голубев", кажется, говорит. Не за мной ли? Если так, то давайте еще быстрее шевелить поршнями. Ну, дедуля, продержись немного, попугай ножичком...
С л е д о в а т е л ь - в р а ч:
Товарищ генерал-целитель, разрешите доложить обстановку. С четырнадцати ноль-ноль мы осуществляем наблюдение за сквером в сильную оптику, ведем съемку двумя камерами с одновременной трансляцией изображения на два экрана в просмотровом зале. Как и было намечено, в зале собрались все заинтересованные лица, верховные народолюбцы и их заместители. К сожалению, операция "Урок" до сих пор не завершена. Имеется несколько объективных и субъективных причин. Первое: наблюдатель Евсей погиб самым неожиданным образом незадолго до того, как мы начали наблюдение. Обстоятельства смерти уточняются. Второе: кто-то из граждан вызвал по телефону милицию и "скорую". Прибывшая группа уголовного розыска и бригада "скорой помощи" существенно осложнили проведение операции. Третье: не была вовремя замечена и нейтрализована группа бездельников, возглавляемая сыном Голубева. Своими действиями они мешали продвижению сотрудников. Четвертое: внезапное появление на улицах города большого количества крыс внесло сумятицу в работу транспорта, вызвало многочисленные пробки и помешало переброске в район сквера дополнительных сил. Пятое: нашими службами не было вовремя выявлено то обстоятельство, что Голубев имеет сообщников, личность которых устанавливается. Один из сообщников Голубева, пожилой мужчина среднего роста, имел при себе аппарат или прибор неизвестного назначения, выполненный в виде обыкновенного перочинного ножика. При помощи этого прибора фактически и была сорвана операция. Остановимся на этом подробнее. Наблюдения и съемка телеобъективом показали: неизвестный в самом начале операции провел аппаратом или прибором над своей головой, в результате чего по небу прошла тонкая белая полоса, напоминающая след алмаза на стекле. Не исключено и совпадение между движением руки с ножиком и появлением полосы. Примерно через две-три секунды по этому следу ударила молния. Прямая замедленная молния небывалой яркости. Подчеркиваю: молния среди ясного неба. Яркость ее равнялась вспышке заряда в одну мегатонну. Характерно, что полной потери зрения у людей, несмотря на яркость, не произошло. Была временная потеря зрения и ориентации в течение восьми минут. Еще одна деталь. Во время вспышки камера No 2 зафиксировала на пленке и передала на экран силуэты снесенной более полувека назад колокольни и собора с неповрежденными куполами. Все вышеназванные обстоятельства не позволили офицеру, возглавлявшему операцию, произнести публичное разоблачение Голубева-Прыща, создать соответствующее общественное мнение, не позволили огласить результаты медицинской экспертизы о том, что настоящее состояние Голубева вызвано беспрецедентной его распущенностью, аморальным образом жизни и инфекционной болезнью, разновидностью СПИДа, которой он заразился и которая угрожает населению города. Во время последовавшей за вспышкой всеобщей потери зрения Голубеву, пожилому мужчине, девушке и юноше удалось скрыться. В сквере в настоящее время находятся сын Голубева с приятелями, трое наших наблюдателей и случайные прохожие. Только что поступившая в наше распоряжение оперативная информация позволяет надеяться, что операция "Урок" уже сегодня будет успешно завершена. В боевую готовность приведены все окружные силы безопасности, все приданные им рода войск. На первый план операции выдвигается изъятие прибора или аппарата. Не исключено, что это пробный образец какого-то нового супероружия.
И з п р о т о к о л а No...
(цифру поставить впопыхах забыли) известного всем числа и года от рождения Христова, по всей видимости, последнего:
Г р а ж д а н к а С., прикрепленная к диетмагазину, что у кинотеатра "Родина":
"Это были высокие мужчины, одетые как-то странно, но во все импортное. Вероятно, род блестящего велюра. Куда пошли, с кем встречались - не видела".
Г р а ж д а н и н Г., пенсионер:
"Оттуда. Знаю их почерк. Насквозь вижу. А за этим типом давно наблюдаю. Вне всякого сомнения - детская и подростковая организация. Политическая. Возможно, террористическая. Цель: свержение, попрание, дискредитация. У меня подробный список с адресами, краткими анкетными данными и данными на родственников. Прилагаю. Извините, что копия. Оригинал там, где следует. Тех двоих засек сразу. Не наши. Тут и специалистом не надо быть. Идут на связь. В то время, как мы разоружаемся, противник наглеет".
Г р а ж д а н к а А., член родительского комитета школы:
"Его надо во что бы то ни стало изолировать. Я была на педсовете, где его разбирали. Только подумайте!
– детям мыть ноги. Шизофреник. Самая крайняя и опасная форма. Нет, я не специалист в этом, я работаю в техбюро, но тут и простым глазом видно. А мы таким вот детей доверяем. Изолируйте, я вас прошу, товарищ милиционер. Поднимем общественность, выйдем на любой уровень. Он же губит юные души".
Гражданка Л., комендант рабочего общежития: