Белая ферязь
Шрифт:
Все разошлись отдыхать. А я уже отдохнул. Энергией запасся. В каюте жарко, время кондиционеров ещё не пришло. Остался на палубе, дядька Клим принес складной столик и стул, и я стал рисовать пристань, вид с «Межени». Потом попросил Клима, и тот принес мой «Кодак» и штатив. С рук я фотографировать не люблю, руки маленькие, фотоаппарат большой, а со штатива — милое дело.
Установил, выбрал вид, сфотографировал. Ещё раз, и ещё, меняя ракурс.
— Что, Алексей, распробовал чудо фотографии? — это Papa поднялся на борт. А я так увлечен, что и не заметил.
— Стараюсь, Papa, стараюсь.
— За фотографией будущее, — назидательно сказал Papa. — Если рисовать
— Каждый, у кого есть лишние пятнадцать рублей, — добавил я. Пятнадцать рублей — стоимость фотоаппарата с аксессуарами. И постоянные расходы на плёнку или пластины, на фотобумагу, реактивы.
— Пока да, пока недёшево, — согласился Papa, — но ведь и не невозможные же деньги.
— Конечно, — согласился я.
— К тому же сейчас все больше наших, российских мастерских производят российские камеры.
— Конечно, — опять согласился я.
— Пока из немецких частей, но дай срок, дай срок…
— Конечно, — в третий раз согласился я. От папиного дедушки остался фотоаппарат «ФЭД», довоенный, с выдвижным объективом. Я читал — уже не в «Газетке для детей», а в Интернете, что его скопировали с немецкой «Лейки». Внешне очень похож, да.
— Пишут, что в Германии начинают делать фотоаппараты под кинематографическую плёнку, и фотоаппараты получаются легче и компактнее, — добавил я.
— Я тоже читал, — согласился Papa, — и даже пробовал в деле. Пока до «Кодака» не дотягивают, а нас что интересует?
— Нас что интересует? — переспросил я.
— Нас интересует качество!
— Тогда это шанс, Papa. Шанс обойти Германию: делать фотокамеры, сравнимые по качеству с «Кодаком», но вдвое, нет, вчетверо легче!
— Это дело фабрикантов, — сказал Papa. — но я узнавал: хорошее оптическое стекло варить у нас пока не научились.
— Купить патент.
— Дешево патент не продадут. Проще закупить объективы в той же Германии.
— А вдруг Германия перестанет их продавать, объективы?
— Перестанет? Нам? Германия? Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Наш рубль нарасхват, потому что золотой, за наш рубль нам продадут всё, что продаётся, и даже то, что непродажное.
— Не нужно золота ему, когда простой продукт имеет, — процитировал я. Papa цитату знал, и только улыбнулся.
— Нужно. ещё как нужно. Золото нужно всем. Чем больше, тем лучше.
— Но согласитесь, любезный Papa, что золота в мире не так и много. Куда меньше, чем песка, из которого варят стекло. И вот умные немцы берут песок, варят из него стекло для фотокамер, биноклей, прицелов и прочих важных вещей, и продают нам за золото. Таким образом, превращают песок в золото. А мы за золото покупаем песок, которого у самих — горы и горы. Как-то невыгодная торговля получается.
— Ты, Алексей, это понимаешь, молодец. Но царским указом дело не решить. Нужно, чтобы и промышленники понимали. Чтобы на российских заводах варили оптическое стекло, и чтобы механику точнейшую изготавливали, и вообще… А для этого нужно, чтобы фотографические камеры покупали чаще и больше, чтобы прибыль заставила промышленников шевелиться. Как там сказал британец? «Когда имеется в наличии достаточная прибыль, капитал становится смелым. Обеспечьте 10 процентов, и капитал согласен на всякое применение, при 20 процентах он становится оживлённым, при 50 процентах положительно готов сломать себе голову» — это Papa произнес по-английски.
Где-то я это слышал. Или читал.
Где-то? Когда-то.
Авторское
Читатели порой пеняют, почему автор не знает того, не знает другого, не знает третьего.
Мне казалось, что ответ очевиден, но, видимо, очевиден не для всякого.
Во-первых, неосведомленность проявляет не автор, а герой повествования, цесаревич Алексей. А, во-вторых, откуда же ей быть, осведомлённости? У Симоненко — очень средняя школа, в которой учат весьма и весьма поверхностно. Много ли выпускников этого года знают историю России одна тысяча девятьсот тринадцатого года? Имена министров? Объем и структуру внешней торговли? А историю русско-японской войны знают? А историю других войн, что вела Россия? А войны, что вели другие страны?
То же и с другими дисциплинами.
У главного героя одна способность, даже талант (впрочем, умеренный) — рисование. Кое-что он читал, кое-что смотрел в справочниках. Он знает, что летом четырнадцатого года убьют Франца Фердинанда, но числа не помнит (ещё ведь и путаница со старым и новым стилем). Он может изобразить АК-47, но что внутри автомата, знает очень и очень приблизительно. Ну, и так далее. Да и смысл в автомате, если патронов мало? А, главное, он вовсе не стремится никого побеждать. Не до побед ему. Своё бы сохранить.
А своего — много.
Глава 16
26 мая 1913 года, воскресенье
Ближние планы
И вот мы в Москве! Анабасис близится к завершению, осталось совсем немного.
В Москве та же жара, что и на Волге в последние дни, но не хватает речной свежести. Река-то есть, но далеко от нас. То ли дело на «Межени», где справа — Волга, слева — Волга, на корме — Волга, и только далеко-далеко впереди по курсу… нет, тоже Волга! Но в Ярославле мы вернулись на твёрдые рельсы, и потихоньку, через Ростов, Переяславль и Троице-Сергиевскую Лавру добрались до Москвы. Везде почётные караулы, везде молебены в соборах, везде посещение монастырей… Нет, путешествовать я хочу, но не так. Инкогнито. Князь Николадзе, что ли. А дядек, Андрея и Клима, обрядить на манер горцев, кинжалы с пистолетами на поясе отобьют охоту у всяких шутников. И не только шутников. Киднеппинг сейчас не в моде, но надейся на лучшее, а готовься к худшему. Нас на всем пути охраняли плотно, но найдись решительный человек с маузером — и история бы переменилась. Почему с маузером? Papa из маузера ворону за двадцать шагов влёт бьет. В бегущего кабана, думаю, за сто шагов попадёт наверное. А если кобуру приладить как приклад, то и за двести попадёт.
Поэтому я нервничал. Маузеры-то не у одного Papa есть. Я, конечно, помнил, что до революции в царскую семью не стреляли. Но как знать, может, мир уже изменился по сравнению с эталоном? В одном месте чуть-чуть не так, в другом, и пошло-поехало? Три поросенка, которые изменили мир? Нет, вряд ли. То есть изменить-то изменили, но не настолько, чтобы революционеры вдруг стали принародно расстреливать царскую семью. Разорвут. Да и служба охраны не дремлет, иначе давно бы всех нас поубивали. Террорист-то, читал я, в Столыпина стрелял, а мог бы и в Papa. Что-то странное случилось тогда в Киевском театре. Да, теперь-то я изучаю историю, со всем тщанием, доступным восьмилетнему мальчику, то есть читаю подшивки старых газет. Но пользы мало, ведь это именно история. То, что было, а не то, что будет.