Белая лебеда
Шрифт:
Не так-то просто было понять Марию. Скажет слово, глянет на меня и затаится, что-то прикидывая и выжидая. Как можно раскрыть душу страшно чуждым людям, пришельцам из другого мира! Ведь мы для нее враги! И в то же время чужеземец не мстит, не тиранствует, как победитель, но и помогает в трудную минуту.
Но чу! Топот копыт, и в воротах показались лошади, и вот уже въехал в просторный двор обоз хозроты. Мы быстро погрузили боеприпасы, и старший ездовой передал команду капитана: Колесову и Красавецкому
Уезжая, Борис кивнул Марии на прощанье, а мне скороговоркой бросил: «Улыбается она тебе, Кондырь… Желаю удачи… Эх, и почему мы без звездочек на погонах? Хоть бы одну завалящую!..»
Обоз уехал, костер догорал, и я пошел за дровами к поленнице. Мария тоже пошла со мной: боялась остаться и на минуту одна.
Языки пламени завораживали, вызывали смутные, тревожащие душу видения.
— Мария, расскажи о себе… Кто твой отец? Есть ли братья, сестры?
— Папа художник, мама по дому хлопочет… Старший брат погиб в России. Он был офицером… Я помогаю папе. Мы пишем акварелью. Городские пейзажи, крепостные стены, готические башни…
Она говорила медленно, подбирая простые слова. Киндер? Найн… Май? То есть муж, у нее был, да погиб на войне. Они поженились, когда он приезжал в отпуск год назад. А через два месяца она получила его вещи и немного денег…
— О, мой фатер!.. Он был ранен еще в ту войну, в России… Тоже боялся… за нас с мамой… Мой папа… Он не такой, как сосед… Не боялся меня, а я не боялась его… Кое-что он мне говорил… Намеками… Когда сидели за мольбертами… Мы обо всем на свете говорили… Папа у меня чудесный! Очень любит меня… Я его понимала… Он говорил, что настанет время и кошмар исчезнет…
— Правильно говорил твой отец. Скоро войне конец, а там… Там начнется другая жизнь…
— Что? — встрепенулась она. — Другая жизнь? Растоптанная Германия, униженные немцы… Не хочу!
— Зачем так, Мария? А мы и не познакомились… Меня зовут Колей… Коля, понимаешь?
Я взял ее руку, узкую и слабую.
— А вы не будете мстить? — она медленно высвободила руку.
— Пойми, — я не знал, как ей понятно объяснить. — Фашизм — это война. Его нужно уничтожить. И войска распустить… А народ-то останется, и он будет жить, как захочет…
— Это вы сейчас так, — она опасливо отодвинулась от меня, — а потом в коммуну…
— Ну, да… Общие кухни, общие женщины, общие дети… Тебе отец говорил такое?
— Найн, — засмеялась Мария. — В школе… И по радио… Да и в газетах. — Она махнула рукой. Ее взгляд задержался на моем лице. — Вы много воевали, Коля? Потрогала орден, привинченный к кителю. — Это у вас такие награды? Прима…
И тут же нахмурилась.
— Они убили дядю! Все равно я найду барона! Да… Дядя Людвиг! Что я скажу папе?!.
Она заплакала и
— О, майн гот! Их либе дих… Их либе дих, Пауль…
— Их нихт Пауль!
Я резко отстранился. В ее глазах стоял ужас.
— Нихт Пауль! Их либе дих, Коля…
Мария закрыла лицо руками и еще горше расплакалась. Я машинально потянулся за жестяной коробочкой, в которой держал табак, свернул цигарку и задымил.
— Успокойся, Мария. Я сейчас…
Взял автомат и обошел склад боеприпасов. Заглянул за коровник. В темноте угадывался близкий лес. Даже слышен легкий шум деревьев. У немцев нет партизан. Народ не поддерживал фашистов. Вот тебе, Мария, и ответ на один из вопросов. Я вернулся к костру. Мария прижалась ко мне.
— Мне страшно, Коля… Я теперь всего боюсь…
— Не бойся… Хочешь, я расскажу немного о себе? Она слушала, не спуская с меня глаз, и постепенно успокоилась.
— У тебя столько сестер? И свой дом, сад? И в школе изучал немецкий?
— Изучал, — улыбнулся я. — Шлехт лернен дейч… Да, Мария, ты не сказала, в каком городе живешь? Может, в гости загляну… Только как ты доберешься до своего дома?
— А сразу за Эльбой…
Она не успела договорить, за воротами надсадно заурчало, раздались оглушительные хлопки, и во двор вкатилась наша полуторка с синими приглушенными огнями. Не доехав до штабелей несколько метров, полуторка последний раз выстрелила и замерла. Из кабины выскочил Ваня и принялся пинать скаты и ругаться.
— Чтоб ты провалилась! Ни дна тебе ни покрышки! Мучительница! Чтоб тебя разнесло в клочья!
С Ваней приехал и Фома Неминущий. Увидев его, Мария прильнула ко мне.
— Я боюсь его, Коля. Он вчера утром приходил, когда Отто колол дрова. Этот солдат попросил воды, я — в дом, а он за мной и схватил сзади…
К костру подошел Неминущий, увидел, что Мария жмется ко мне, и осклабился.
— Уже поладили? Нехорошо, товарищ техник-лейтенант. Я еще утром с ней сговорился…
— Ладно тебе… Зачем приехал?
— За минами… Да Ваня что-то совсем разобиделся на свою полуторку… Ха-ха-ха! Тебя капитан вызывает, а я тут останусь.
Неминущий прошел к складу, а затем совсем пропал с глаз, и Мария забеспокоилась.
— Я рюкзак в доме оставила…
— Ты посиди, я счас…
— Найн! Я боюсь…
Ни рюкзака, ни Фомы во флигеле я не нашел. Неужели и тут успел? Ну и нюх! И что за человек! Пулеметы ремонтирует под огнем, сам любит в немцев пострелять и на несколько дней остается в окопах, награжден за смелость и отвагу, а барахольщик, каких поискать…