Белая лебеда
Шрифт:
Я отвязал Пегую от сосны, осторожно, из-за ноющего бедра, взобрался в седло и потрусил к шоссе, видневшемуся между соснами. Песчаная почва была усеяна иглами и шишками, с мелких кустиков смотрели на меня синие цветы. Нетерпеливо пришпорив Пегую, я помчался по бровке шоссе, уже догадался, зачем меня вызывают в штаб. Усилием воли развеял неприятное чувство неизвестности… Ведь на войне никогда не знаешь, что с тобой случится в следующую минуту. Но этот вызов в штаб я связывал с тем томительным ожиданием, в которое все были погружены вот уже несколько дней. С любопытством разглядывая дома непривычной постройки, я
— Притуляйся, техник-лейтенант. Давай уточним…
На столе была разложена большая карта. Зеленое поле пересекала длинная извивающаяся змея — река Одер.
Я достал из планшета свою карту и нанес изменения, какие произошли за последние сутки по данным полковой разведки. Майор весело посмотрел на меня и неожиданно крикнул:
— Голубев, остограммь!
В дверях появился молодцеватый старшина с аккуратными усиками. В руках он держал алюминиевую кружку и фляжку. Я выпил теплый спирт, утер губы тыльной стороной руки и вышел во двор, выложенный крупным булыжником, бодро вскочил на резвую кобылку и поехал сначала лесом, посмотреть, что в нем есть.
Значит, завтра…
Всюду в лесу притаились танки и пушки, машины-«амфибии», «студебекеры» с зачехленными брезентом рамами-«катюшами», длинные зеленые понтоны; в окопах, в палатках, а то и прямо на подостланных сосновых ветвях сидели и лежали солдаты, бодрые и справные; они смеялись над анекдотами и побасенками своего Василия Теркина, писали письма, брились, ели кашу и пришивали подворотнички.
Догадывались, что завтра начнется?
Час наступления приближался…
Предстояло форсировать последнюю реку… Но кто останется живым и отмеряет последние немецкие километры?
Мне почему-то вспомнилось, как вчера я радостно прикреплял еще по одной звездочке на погоны…
Я выбрался на шоссе. Сильнейший хвойный запах шибанул в нос… Быстрая весна на Одере переходила в лето. Уже изрядно припекало солнце.
Едва я поднялся на пригорок, как далеко в немецком тылу глухо гукнуло, через неуловимый промежуток времени послышался характерный чахающий звук подлетающего снаряда, и метрах в тридцати впереди меня раздался сильный взрыв, и в разные стороны разлетелись комья земли, над поверхностью появилось желто-белое облачко, которое тут же развеял ветерок. По шоссе как раз проходила колонна тяжело груженных машин, которые тотчас увеличили скорость и вышли из-под обстрела.
Неподалеку от пригорка две недели назад по-глупому погиб капитан Недогонов, вот так же возвращаясь из штаба.
Я вернулся на пригорок я поднес к глазам бинокль. В зыбком дрожащем мареве, из расплывчатой полосы горизонта, слабо выступил тонкий шпиль кирхи. Его не сразу и разглядишь. Там наблюдатель! Ну, погоди у меня!
Галопом доскакал до батареи и попросил старшину разыскать монтерские «кошки», которыми под Данцигом пользовался капитан Недогонов. Тогда я чуть со смеху не помер, увидев, как комбат, прицепив к ногам эти раскоряки, принялся карабкаться на высоченную сосну. Мало того, он еще и телефонный аппарат с собой прихватил. И выкурил-таки наблюдателя с городской ратуши, снес снарядом колокольню вместе с ним.
На дамбу, насыпанную посреди реки, я переправился с разведчиками и со своего наблюдательного пункта никакой кирхи не увидел
На истерзанный «пятачок» я добрался на «амфибии», на которой везли обед.
С превеликим трудом взобравшись на верхушку сосны, я увидел кирху. В узком окне ее, похожем на бойницу, сверкнули стекла стереотрубы. Ага! Попался, Гансик!
Часа через два заработала телефонная связь, я подготовил данные и передал на батарею. Видел разрывы снарядов, делал поправки и только десятым снарядом накрыл колокольню. Но и немцы догадались, откуда корректируется стрельба, и обрушили на «пятачок» шквальный огонь. Я почти свалился с сосны и укрылся в окопе. Вот тут меня и шарахнуло…
Я провалился в черный туман. Сколько летел в бездну?.. Когда забрезжил свет? Медленно, очень медленно из темноты выступали неясные очертания предметов, непонятные фигуры, какие-то тени. Неожиданно надо мной склонилась сестричка Лиза. И я обрадовался, что узнал ее. Потом я заметил, что мы плыли по реке и вокруг я все видел, как в тумане.
Вялые беспомощные руки, гудящая голова и страшная сонливость… Я не чувствовал своего тела, но сквозь туман видел, как мы пристали к берегу, как меня взяли на руки и переложили на повозку, как везли через лес. И Лизу, держащую мою голову на руках, я все время видел. В санбате меня раздели и положили на стол. Я был страшно возмущен, что рядом стояла Лиза, но не мог даже рукой пошевелить или что-нибудь сказать. Что врач делает с моей ногой? Мне стало больно, и я полетел в темноту…
Свет резко ударил в глаза. Опять надо мной склонилась Лиза. Я скорее угадал ее по голосу, чем увидел. Зачем она? Никогда не приходила во сне. А может, я на том свете? Но там же ничего нет! Там… Там бездна…
— Где я?
— В санбате, — сказала Лиза, и я возликовал, услышав ее голос. Значит, я слышу и вижу! — Тебя хотели отправить в госпиталь, да я упросила. Как чувствовала, что очнешься… У тебя ведь контузия, а так ничего. Вот только рану на бедре перевязали… Пить хочешь?
Она напоила меня теплым и сладким чаем, и силы стали прибавляться. Я пошевелил руками и ногами — будто все в порядке. Значит, контузия отпустила. Главное, я слышал и видел. Посмотрел на свои часы. Оставалось чуть больше двух часов…
Я сел в кровати и спустил ноги на пол. Бедро вроде не болело. В комнате лежало еще несколько раненых, и среди них я увидел старшего техника-лейтенанта Лабудина. Он метался в бреду, звал какую-то Варвару. У него были перевязаны грудь и голова.
На стуле я увидел свою одежду, стал натягивать китель. Пришла Лиза и разыскала сапоги. Скорее, скорее… Я же опоздаю на батарею…
Лиза сказала, что Ваня Кисляков только что привез раненых. Я постоял возле Лабудина и вышел во двор. Ваня копался в моторе и честил злосчастный «газик». По дороге на батарею он поведал о невеселых делах в артснабжении. Капитана Кононова взяли в дивизию. Лабудин исполнял обязанности начальника артснабжения, но недавно его тяжело ранило во время бомбежки. Красавецкий случайно попал на минное поле и подорвался. Вчера Ваня отвез его в госпиталь. В артснабжении теперь все новые офицеры.