Белая леди
Шрифт:
— Интересно, Мария знала шифр сейфа?
— Да, Уилла упоминала об этом.
— О, зачем?
— Ну, не знаю. Так, к слову пришлось.
— Как это?
— Ну-у-у…
— Почему Уилла сказала, что ее дочь знает шифр сейфа?
— Когда говорила, что у нее украли…
— Мистер Торренс, я что-то вас не понимаю.
— Ну, понимаете, там была маленькая девочка…
Что? Блум пропустил несколько слов записи. Ему пришлось перемотать пленку назад и снова включить магнитофон.
— Ну, понимаете, там была маленькая девочка.
— Маленькая
— Кокаин.
— Простите, что?
— Девочка. Кокаин. Мария хранила в сейфе кокаин.
— Уилла вам сказала об этом?
— Да.
Блум снова перемотал пленку и включил с того места, где он не все сразу понял.
— Мария держала кокаин в сейфе.
— Это сказала Уилла?
— Да.
— Она не боялась вам в этом признаться?
— Ну, она узнала об этом за день до ограбления, понимаете? Она мне сказала…
— Когда вы мне сказали, что она только недавно узнала об этом…
— Да.
— Вы хотите сказать, что она открыла сейф и нашла кокаин там?
— Да, и сразу поняла, что кокаин принадлежит Марии.
— Почему?
— Потому что она была единственным человеком, знавшим шифр сейфа. Понимаете, тогда можно сказать, что она занималась кокаином. Не только его принимала, но, может быть, и распространяла… Там лежало не несколько порций, там его было много. Вот что Уилла нашла в сейфе.
— Она вам сказала, сколько его там было?
— Около двух килограммов. Она сказала мне, что, наверное, Мария торгует наркотой. И еще она боялась, что грабитель вернется и начнет шантажировать ее.
— Вы считаете, что он знал все заранее?
— Не понимаю.
— Вор, грабитель знал, что в сейфе был кокаин?
— Нет, нет. Она считала, что он наткнулся на кокаин случайно, а теперь воспользуется подходящей ситуацией.
— И что сказала по этому поводу Мария?
— Она все отрицала.
— Тогда как наркотик мог попасть в сейф?
— Она сказала, что он не принадлежит ей.
— Чей был кокаин?
— Дейва Шида. Кому бы кокаин не принадлежал, теперь он у совершенно другого человека, и Уилла боялась, что он станет ее шантажировать.
— Она говорила об этом с Шидом?
— Не знаю.
— Я понял, что она не пошла в полицию. Если она боялась шантажа…
— Даже не могу себе представить, что она отправилась в полицию. А что вы думаете по этому поводу?
— По какому поводу, мистер Торренс?
— О моих шансах получить законную долю имущества Уиллы. Я хочу сказать, теперь, когда вы все знаете о том, что творилось вокруг Уиллы…
— Что именно вы хотите сказать?
— Ну, все…
— Что именно?
— Например, тот факт, что Мария жила с Шидом. Мне все это кажется жутко странным — девятнадцатилетняя девушка спит с мужчиной, который годится ей в отцы? Человек, бывший любовником ее матери! Человек, который просит, чтобы она прятала его наркотики в сейфе матери? Мне кажется все это весьма странным. А вам? Я хочу сказать… Если Мария будет настолько глупа и обратит внимание суда на мое случайное присутствие в Миссури во
— Мистер Торренс, вам будет интересно выслушать мое мнение?
— Конечно. Иначе почему я…
— Мне кажется, что вам прекрасно известно, что вы с Уиллой были разведены на законных основаниях…
— Что?
— И что вам не положено ни гроша из ее наследства. Я также…
— Эй, послушайте, вы…
— …также считаю, что вы все врете о том, что случилось тогда в Раттерфорде, штат Миссури.
— Что?
— Я считаю, что вы увидели сейф, когда Уилла открывала холодильник…
— Прощайте.
— И потом вернулись, чтобы стащить его. Мистер Торренс, именно вы нашли там кокаин и пытались шантажировать…
— Убирайтесь отсюда к черту!
— Конечно. Приятно было поболтать с вами.
Сейчас было четыре часа пополудни первого апреля. Ровно неделю назад в двадцать два пятнадцать в Мэттью стреляли около бара в Ньютауне. Сейчас, когда оркестр заиграл финальную мелодию, вся труппа цирка «Стедман энд Роджер» выстроилась после окончания генеральной репетиции, ожидая, что Стедман в галифе, сапогах, красной куртке шпрехшталмейстера и в черном цилиндре поведет ее в шапито.
— Подождите здесь, — недовольно сказал он и приказал человеку в униформе открыть вход в шапито. Под куполом цирка трубач заиграл приветствие, которое сделало бы честь римскому императору. Униформисты широко распахнули вход, и Стедман вошел внутрь. Улыбка волшебно изменила его лицо, когда он приветствовал воображаемую аудиторию. Правой рукой он в знак приветствия снял цилиндр.
Блум широко раскрыл глаза от изумления — мимо него проходили, сверкая и сияя, артисты. Блестящий парад из фильмов Феллини. Они проходили рядом с Блумом, и он мог их коснуться. Здесь были лошади, которых проводили гибкие и стройные девушки в развевающихся белых нарядах, за ними шли прыгуны и вольтижеры, клоуны и акробаты. Потом шествовали Звонковы, одетые в изумрудно-зеленые трико. Семейство Чен делало кувырки и сальто, пока входили под купол.
Далее опять шли лошади, акробаты, балансеры, а затем воздушные гимнасты в плотно прилегающих розовых трико — Марни, Сэм и «Летающие Маккалоу». А потом проследовал Дейв Шид в полосато-звездном трико и блестящем серебряном жилете, открытом на голой груди. Такая же серебряная повязка была у него на голове. Он важно щелкнул кнутом, входя в шапито. Потом опять проходили девушки, собачки, везущие повозки, жонглеры, пони, чревовещатель со своей куклой, клоуны на велосипедах. И, наконец, мимо Блума, тяжело ступая, важно прошли слоны в шелковых попонах. Весь парад-алле оказался в цирке среди громкой музыки и ярких огней. Музыка заиграла тише, огни медленно меркли, и цирк погрузился на секунду в темноту. Потом огни засверкали снова.