Белая лошадь - горе не мое
Шрифт:
– Ну не хапайтесь, не хапайтесь!
– загородил рыжего Адыев.
– И так всего затискали!
– Он есть хочет!
– жалостливо сказала толстая и добрая Курбатова.
– Вот и отдай ему свою колбасу!
– Я уже отдала, а он все равно хочет... Он на уроке всего два раза и мяукнул-то, а она сразу раскричалась!
– Не сразу, - уточнил Адыев.
– В первый раз она только спросила, кто хулиганит. А Вовка говорит: "Я".
– А что мне было делать?
– Она Вовку выгнала, а он снова мяукнул! Ну, котенок, а
– Ясно, - вздохнул Александр Арсеньевич.
– А гавкал кто?
– Я!
– уныло отозвался Исупов Леша.
– Зачем?
– Просто так!
– ответил Лешка, стараясь, чтоб вышло грубо.
– Просто так делает один дурак!
– наставительно объяснил ему Александр Арсеньевич.
– Позавчера ты пел на уроке, вчера жег расческу, сегодня гавкал... Может быть, уже хватит?
Исупов Леша глубоко задумался.
– Нет, еще не хватит...
– тоскливо отозвался он наконец.
После этого ответа Саня на Лешку обиделся с новой силой и решил больше с ним не разговаривать. И вообще не обращать внимания.
– Что с кошаком делать будете?
– спросил он, не обращая больше на Исупова Лешу внимания.
– Или все уроки мяукать намерены?
– Можно, я его домой отнесу?.. Мама сиамского хочет завести, да достать не может, я ее уговорю, что не надо сиамского, сиамские - они дураки такие...
– Сам дурак!
– обиделся за сиамских кто-то из девочек.
– Они злющие!
– пояснил Вова.
– Я злых не люблю. Лучше мы этого заведем... Ну можно, Сан Сенич?..
– Иди. Но чтоб одна нога здесь, другая там...
Васильева Вову с котом словно ветром сдуло.
У Бедной Лизы разболелся зуб, и потому сочинение на волнующую тему "Кем я хочу стать?" в пятом "Д" пришлось проводить Александру Арсеньевичу, у него как раз "окно" было.
Александр Арсеньевич сидел на подоконнике и думал, что скоро зима, а пятый "Д" прилежно делился планами на будущее, время от времени незаконно справляясь у него, как пишется то или иное слово. Только у второгодника Вахрушева планов на будущее не было.
– Ты почему не пишешь, Вахрушев?
– строго спросил Александр Арсеньевич.
– Да он никогда не пишет!
– зашумел пятый "Д", отрываясь от работы. Все равно пару получит, зачем ему!..
– Да о чем ему писать-то?
– ехидно крикнул кто-то.
– Он же дворником будет!..
Вахрушев в разговор о своем будущем не вмешивался. Сидел и молчал, как всегда.
– Между прочим, - нахмурившись, сказал Александр Арсеньевич, - многие великие люди учились в школе плохо.
Будущие капитаны, летчики, космонавты и артистки захохотали, у них было здоровое чувство юмора: второгодник Хрюшкин - великий человек! Разве не смешно?
Саня оглядел хохочущий пятый "Д" и очень рассердился.
– Не отвлекайтесь, - велел он, пошел и сел рядом с Вахрушевым. Тот сидел один на последней парте, у окна.
– Не обращай
– Пиши! Назло пиши...
Вахрушев смотрел в сторону, молчал.
– Слышишь? Пиши, чтоб самому интересно было... Пиши, что хочется!
– Как это?
– сквозь зубы спросил Вахрушев.
– А так! Есть же у тебя самое главное, тайное желание...
Вахрушев пожал плечами, ответил угрюмо:
– Про то писать нельзя.
– Почему?
– Не положено.
– Ерунда!
– сказал Саня.
– На то и сочинение, чтоб писать не то, что положено, а то, что хочется. Ты представь, что было бы, если б все писали то, что положено!.. Со скуки умереть можно было бы! И книг хороших не было бы, если бы писатели писали, что положено...
– Я не писатель...
– Это еще неизвестно. Кто тебя знает - кто ты... Пиши!
На первой парте решительно подняли руку.
– А это только Вахрушеву можно писать что хочется?
– с обидой спросила голубоглазая маленькая девочка.
– Или всем остальным тоже?
– Всем!
– сказал Александр Арсеньевич решительно.
Глаза у Сани слипались - ведь ночью он почти не спал. Но пришел из школы Арсений Александрович, озабоченно взглянул на сонно ужинающего Борю и увлек сына в ванную.
У Арсения Александровича только что был Исаков-старший. Директор успокоил его: все в порядке, Боря жив-здоров, но дома жить не хочет... Исакова-старшего, надо сказать, это успокоило не очень.
– Что ты, как педагог, в этой ситуации должен и обязан был сделать?!
– возмущенным шепотом выговаривал в ванной Арсений Александрович.
– Что?
– сонно спросил Саня.
– Снять конфликт, объяснить мальчику, что он не прав!
– А если он прав?
– Даже если он прав, ты, ради мира в семье, должен был...
– Зачем?!
– вскочил Саня. Сон его прошел, он готов был спорить.
А директор школы спорить не хотел: чего уж теперь спорить, после драки кулаками махать... Он только посмотрел на сына долгим отчаявшимся взглядом.
Отчаяние его проистекало из того, что сын-учитель не понимает самых простых истин:
п е р в о е: есть дети и есть взрослые. Взрослые - это взрослые. А дети - это всего лишь дети, неужели непонятно?
в т о р о е: дети ни за что не отвечают и живут себе припеваючи. Взрослые отвечают за все. И за детей, между прочим, тоже!
т р е т ь е: поэтому, даже если взрослые и бывают неправы в отдельных (редких) случаях, то они все равно правы. Потому что они взрослые, они хозяева мира!
ч е т в е р т о е: а дети пока только растут и ничего в мире не понимают. Что они знают о жизни? Да ничего они не знают, кроме того, что написано в учебниках. Да и то, что написано в учебниках, будем откровенны, они знают не то чтобы очень! А туда же - в судьи: то им не так, это им не так, умникам! Судить-то легко, а попробовали бы сами...