Белая лошадь - горе не мое

Соломко Наталия Зоревна

– Мама, - сказал Саня, - пойди туда и никуда ее не отпускай... Я тебя очень прошу! А ты не ходи!
– это уже отцу.

Арсений Александрович обиделся:

– Почему это? Что я - зверь?

Саня хотел объяснить отцу, что не зверь он, но - директор школы и потому лучше ему пока не вмешиваться, но было некогда, и он только сказал умоляюще:

– Мама!

– Он не пойдет, будь спокоен, - пообещала Елена Николаевна так решительно, что ни Саня, ни Арсений Александрович в сказанном не усомнились.

Кукарека

же оказался провидцем: встреча учителя географии с мамой Юли и Жени Петуховых кончилась скверно.

Кукарека открыл дверь своим ключом, впустил его в квартиру. Серафима Константиновна сидела на кухне, устало сложив руки на коленях. Лицо у нее было заплаканное.

– Здравствуйте!
– громко сказал Александр Арсеньевич и замолчал: все слова, которые он хотел сказать, торопясь сюда, куда-то пропали. Молчала и мама Петуховых, потрясенная тем, что он еще и посмел явиться.

– Что вам здесь нужно?!
– наконец гневно спросила она. И как-то очень логично добавила: - А ее нет дома... Ушла куда-то и все нет и нет...

На что Александр Арсеньевич тоже очень уместно ответил:

– Я люблю вашу дочь...

– Мерзавец!
– ахнула Серафима Константиновна и ударила его по щеке.

Александр Арсеньевич побелел, резко развернулся и пошел прочь.

– Юлю не теряйте, - сказал он, выходя, - она у меня...

В первом часу в дверь решительно позвонили.

– Где она?!
– сказали.
– Верните мне дочь! Немедленно!..

– Тише...
– ответила Елена Николаевна.
– Она спит. Успокойтесь, пожалуйста...

– Где она?!
– не успокоилась Серафима Константиновна.

Елена Николаевна приоткрыла дверь Саниной комнаты, где, наволновавшись и наревевшись, безмятежно спала Юля.

– А он?

Саня спал в кухне на раскладушке. То есть не спал, конечно, а лежал, плотно зажмурившись.

– Господи, - сказала Юлина мама.
– Это что ж такое творится...
– и заплакала.

– А что, собственно, творится?
– вздохнул Арсений Александрович.

– Безобразие какое, они же любят друг друга!
– всхлипнула Серафима Константиновна.
– А вы куда глядели?

– Успокойтесь, - повторила Елена Николаевна.

– Мне Лола Игнатьевна такого наговорила... Что теперь будет?..

– А ничего не будет, - спокойно ответил Арсений Александрович. Просто уволю я его, вот и все...

Юлина мама перестала плакать, подняла глаза на Арсения Александровича и некоторое время смотрела непонимающе и рассерженно.

– Да разве я за этим к вам пришла?! Я к вам как к отцу...

Арсений Александрович нахмурился и пожал плечами.

– Как отец я могу вам сказать, что мой сын - порядочный человек и по отношению к женщине никогда не позволит себе ничего низкого, вот так.

А как директор я тем не менее обязан пресечь это, как вы выразились, безобразие. Я пресеку.

Серафима Константиновна молча смотрела на Арсения Александровича, смотрела с удивлением и неодобрением.

– Как это у вас просто! "Уволю"! А о них вы подумали? Юльку ославите, ему жизнь испортите!.. А за что?

Тут Елена Николаевна тоже заплакала. Арсений Александрович сморщился, принялся искать сигареты.

– Вы поговорите с ними, вы же директор! Я Юльке сказала - куда там! Слушать ничего не хочет! Ушла, хлопнула дверью: люблю, и все тут!

– У вас неверные представления о возможностях директора школы...
– с грустной усмешкой отвечал директор школы.
– Запретить им любить не в моей компетенции... Уволить - пожалуйста.

– Но - как отец...

– И как отец - не могу. Мне как отцу радоваться бы... И не послушает он меня точно так же, как дочь не послушала вас. А послушал бы, я бы его уважать перестал... Да перестаньте же вы, наконец!
– стукнул он кулаком. Слезами делу не поможешь.

– Легко вам говорить "перестаньте"!

– Да...
– сказал Арсений Александрович.
– Мне, конечно, легко. Легче всех.

И тут Елена Николаевна перестала плакать, гневно взглянула на мужа и сказала:

– Есть же люди такие! Во все вмешиваются! Влезут с ногами, натопчут, испачкают все! А что случилось? Гуляли вместе...

– Вы только его не увольняйте!
– умоляюще взглянула на директора Юлина мама.
– Юлька ведь сразу из школы уйдет, вы ее не знаете! И Женька мне этого никогда не простит... Так плакал, кричал: "Мамочка, почему ты такая злая?"

А Саня лежал, слушал и вдруг уснул...

Ему приснилась осень - большая, желтая, с грядущими холодами. Родной шестой "Б" приснился ему: он летал в небе над школой... Осень, осень... И все птицы стремились в теплые края: кто собирался, кто улетел уже. Только эти - из шестого "Б" - весело и упрямо носились над школой и улетать никуда не собирались. Саня разбежался, оттолкнулся от земли и тоже оказался там, в большом ветреном небе, а внизу, возле школы, печально бродила белая лошадь...

"Смотрите, смотрите, лошадь!
– кричали ученики, носясь под облаками.
– Сан Сенич, откуда она тут?"

"Моя", - объяснил Саня.

"Ой, а можно на ней покататься?"

"Можно, - разрешил он, - только на урок не опоздайте..." - и проснулся.

Молча поднялись. Молча умылись и прибрали постели.

Молчала Юля. Молчал Саня. Даже Елена Николаевна молчала.

За завтраком Арсений Александрович заговорил.

– Вот что, мальчики-девочки, - хмуро начал он, - слушайте меня внимательно, потому что повторять я не буду...