Белая овца

Coeur Al'Aran

– И они заключаются в том, что я стал искать собственный путь, – продолжил Озпин. – Я совершенно позабыл о том, что мы с тобой являлись парой. Тебя никогда нельзя было обвинить в неразумности. Может быть в упрямстве, но уж точно не в глупости.

– Твоя лесть не вернет мне обратно наших детей.

– Нет, не вернет. Их вообще уже ничто не в силах вернуть, – вздохнул он, опускаясь на мягкий диван. Когда Николас предложил ему бокал вина, Озпин вежливо отказался. – Наши дети, наши красавицы-дочери теперь мертвы. Не проходит и дня, чтобы меня

не терзали сожаления об этом. Иногда их смерть снится мне по ночам.

Лицо Салем исказилось от боли.

– Я не желала, чтобы так получилось… – прошептала она.

– Не желала, – кивнул Озпин. – Как и я. У нас имелись разногласия насчет выбора дальнейшего пути. Ты хотела уничтожить остатки человечества. Заменить их нами.

– А люди желали моей смерти!

– Нет. Это Боги желали твоей смерти, а не люди. И не я. Мне никогда не хотелось принимать их условий. Потому-то я и рассказал тебе об их словах – чтобы между нами не осталось никаких секретов. Делать что-либо для них я не собирался.

Салем пораженно уставилась на него.

– Тогда почему?…

– Как я уже сказал, это была ошибка. Очень глупая ошибка, – произнес Озпин, стиснув зубы и отведя от нее взгляд. – Когда я всё тебе рассказал, ты впала в ярость и выразила желание уничтожить человечество. Скорее всего, ты отреагировала излишне эмоционально, но вместо того, чтобы попытаться тебя успокоить, я забрал дочерей и ушел. Это была моя ошибка. Следовало поговорить с тобой. Каким бы ни вышел наш разговор, мне… нам не нужно было вмешивать в него их.

И всё же Озпин оказался виноват в произошедшем гораздо сильнее, чем Салем. Ей в тот момент владели гнев, боль и страх, чего никак нельзя было сказать о нем самом. Им следовало просто поговорить.

– Я боялась того, что сказали Боги, – произнесла она.

– А я позволил их словам затуманить мой разум сомнениями, – признался Озпин. – И в итоге мы заняли как раз те места, которые они нам отвели.

Салем слегка прищурилась.

– Ты считаешь, что во всем виноваты именно Боги?

– Я не знаю.

– Зато я знаю, – произнес Николас, сжимая ладонь Салем. – Если позволите, то ваша трагедия возникла в результате недопонимания. Никому из вас не хотелось, чтобы в ходе вашей ссоры пострадали дети. Из известной мне информации я могу сделать вывод, что больше всех тут виноваты именно Боги.

– Но ведь как раз я обманула Бога Тьмы, – заметила Салем.

– Это же Бог, – фыркнул Николас. – Если он позволил себя обмануть, то это его проблемы. Ты была женщиной, горевавшей о смерти своего возлюбленного. Боги сами разрешили людям приходить к ним с просьбами. Разумеется, Бог Света имел полное право отказать тебе в исполнении твоего желания, но никто не запрещал попытать удачи у Бога Тьмы.

– Насколько я понимаю, наказание последовало не за дважды загаданное желание, – сказал Озпин, – а за вызванный этим конфликт между Богами.

Николас слегка приподнял бровь.

– А она их что, заставляла драться? Может

быть, стравливала друг с другом? Бог Тьмы пожелал тебя оживить, а Бог Света оказался недоволен подобным решением. Салем в их конфликте вообще не участвовала. К драке они перешли сами. Но честно говоря, включать в свои разборки посторонних им всё же не стоило, – произнес он, наклонившись немного вперед. – В некотором роде вы являлись их детьми, так что вся эта ситуация мало чем отличалась от вашей собственной. Вот только вы осознали свою вину, в то время как Боги спокойно переложили ее с себя на вас.

– Я подговорила Королевства напасть на Братьев, – сказала Салем.

– После того как Боги прокляли тебя на вечное существование и невозможность воссоединиться с любимым. Кроме того, они вернули его к жизни, а затем раз за разом убивали прямо у тебя на глазах. Неужели после чего-то подобного они ожидали благодарности? – воздел руки Николас. – Ты собрала армию, что оказалось бы попросту невозможным, если бы все их любили и уважали, но они уничтожили человечество, лишили его остатки магии и сказали, что разочарованы. Разочарованы твоей неправильной реакцией на устроенную ими пытку и наложенное на тебя проклятье. Это больше всего напоминает ребенка, который посреди игры забирает свой мячик, потому что начинает проигрывать.

– Если ты пытаешься убедить меня в том, что Боги далеко не так идеальны, как им самим кажется, то тратишь время зря, – сказал Озпин. – Любое уважение к ним я уже давным-давно утратил.

– А я их и вовсе ненавижу, – кивнула Салем.

– Тогда, может быть, хватит плясать под их дудку, а? – спросил Николас, снова беря жену за руку. – Они разрушили вам жизнь и продолжали делать это в течение долгих столетий. Но сейчас у вас появился шанс оставить всё позади и просто начать жить дальше. Разве оно того не стоит, Салем? Разве тебе не хочется плюнуть им в лица?

Та вздохнула.

– Ты всегда знал, как меня убедить…

Озпин усмехнулся.

– А я бы не пришел сюда, если бы не желал так поступить. Более того – я начну первым.

Он поднялся на ноги и откашлялся.

– Салем, я хочу извиниться перед тобой за то, что подвел и тебя, и нашу семью. Мне нужно было поговорить с тобой, рассказать всю правду гораздо раньше и больше верить в тебя.

Она заметно напряглась, стараясь не смотреть Озпину в глаза.

– Милая? – окликнул ее Николас.

– Я… ладно, – вздохнула Салем, тоже поднимаясь на ноги. – Я принимаю твои извинения и тоже прошу прощения. Это не вернет нам наших детей, но ты об этом уже говорил. Мне не стоило настолько сильно сердиться и предлагать всяческие глупости вроде окончательного уничтожения человечества. Ничего такого я делать больше не собираюсь.

Озпин почувствовал, как с его плеч свалился немалый груз. Разумеется, это было всего лишь метафорой, но ощущался этот груз так, словно являлся самым что ни на есть физическим и действительно существовал в реальности.