Белая река, черный асфальт
Шрифт:
– Согласен, – быстро сказал Ишмурзин. – А если зацепка будет, можно я вас вместе с Олегом Всеволодовичем приглашу? – спросил он.
– Можно, – усмехнулась адвокат.
Потенциальный доверитель явно хорошо подготовился. Ей уже самой захотелось, чтоб какие-никакие зацепки все-таки нашлись. И тогда… С любимым! В далекую Башкирию! Не вечно же он будет привязан к унитазу.
Глава 1
Кто знает, почему
Да все знают.
Потому что других причин у романтических дурочек, как правило, не бывает. Ну не за деньгами же? Если бы послушалась родителей, не одобрявших ее выбор, имела бы много больше. С ее-то умом и настойчивостью.
Однако не послушалась.
О чем еще ни разу не пожалела.
Ольга Шеметова защищала всех с детства. Куклу – от любимой, но вспыльчивой сестры, которая могла отбросить надоевшую игрушку. Как можно? Она же беззащитная. Дворового пса (они тогда еще в Воронеже жили) от их дворника. Не злой, в общем-то, дядька. Просто выполнял указание начальства. Пока не столкнулся с сумасшедшей Олькой. Громким плачем, бессовестной лестью и даже конфетами из родительского шкафчика будущая адвокат добилась-таки своего. Дружку было высочайше даровано право жить при дворе на подаяния жильцов их двухэтажного дома.
Потом она защищала одноклассников перед учителями и учителей перед одноклассниками. Практически для каждого случая девочка находила если не оправдательные аргументы, то по крайней мере смягчающие обстоятельства.
На самом деле она просто была веселым и добрым ребенком, причем второе качество оказалось определяющим. Так что в седьмом классе ее главное предназначение всего лишь оформилось вербально, не претерпев при этом никаких изменений по существу.
Ну и, конечно, мечты стали более конкретными.
Одна из «мечт», которую она могла прокручивать в мозгу подолгу, был ее будущий адвокатский триумф.
Визуальное оформление, как правило, заимствовалось из зарубежных фильмов. Невиновного загоняли под смертный приговор злобные негодяи и парочка лжесвидетелей. Судья, непременно в парике и мантии, в общем-то справедливый, но слегка сонный. Типа, докажете вину – отправлю на электрический стул. Докажете невиновность – отпущу домой. Без эмоций, ничего личного.
Гонители устраивали западню, лжесвидетели лжесвидетельствовали, судья сонно кивал и поднимал для удара молоточек, разрешая занести доказательства вины в протокол.
Но не тут-то было! Ударить молоточек не успевал.
– Протестую! – звонко кричала в мечтах Ольга Шеметова, после чего парой острых вопросов громила напрочь логические построения супостатов. Затем она выводила в зал припрятанных для эффектного конца свидетелей. Те прилюдно разоблачали злодеев.
Судья в изумлении теребил парик, после чего просыпался окончательно и приказывал заковать противную сторону в наручники, а несчастного оклеветанного немедленно освободить. К нему, еще не верящему в свое освобождение, бросалась радостная семья, забыв, как водится, поблагодарить спасителя-адвоката. Ольга легко прощала их, потому что, мечтая подобным образом, она уже получала
Очень ей, кстати, нравилось мысленно выкрикивать «Протестую!» Настолько нравилось, что она даже расстроилась, узнав, что в российском судопроизводстве подобное не предусмотрено.
Адвокаты у нас не протестуют, а ходатайствуют перед судьей. Даже чтобы покинуть зал для посещения туалета, по закону требуется устное ходатайство. Не все законы, понятное дело, соблюдаются до буквы, но в наших судах героические протесты адвокатов действительно не прокатывают.
Еще более расстроило первокурсницу Шеметову, что отечественные адвокаты практически никогда не отыскивают настоящего убийцу вместо своего оклеветанного подзащитного. Впрочем, и в американских судах этого также никогда не происходит.
Разве что в американских детективах.
И наконец, окончательно она стала адвокатом, лишь поняв вообще непредставимую в начальном, романтическом периоде вещь. Оказывается, можно всю жизнь проработать блестящим (без преувеличения) и эффективным защитником, НИ РАЗУ не добившись оправдательного приговора!
Причем не только потому, что наши суды тяжко больны обвинительным уклоном. Это тоже, к несчастью, имеет место. Хотя главная причина, конечно, в другом: невиновных судят в десятки раз реже, чем виноватых.
Случись подобное понимание лет на пять раньше – это был бы крах мечты. Теперь даже оно ничего не меняло: побывав в многочисленных ИВС, СИЗО, зонах и тюрьмах, Шеметова уже прекрасно понимала, что такое для зэка получить свободу на пять лет раньше. Или сменить лагерь на колонию-поселение. Или вместо реального срока получить условный.
В общем, в адвокатской жизни всегда найдется место подвигу, даже если в результате судья не скажет подсудимому о его полном оправдании.
И все же, все же, все же…
Даме слегка за тридцать, а нет-нет, да возмечтает.
Уже без звонких «Протестую!» Но чтобы судья, в конце длинного зачитывания приговора, произнес-таки заветную фразу об оправдании подсудимого.
Ох и пир она закатит в конторе…
Впрочем, пока мечта так и оставалась мечтой.
Обо всем этом Шеметова думала, несясь со страшной скоростью по тротуару, как большая комета рассекая падавшую с небес сырую морось.
Солнца в Москве не видели уже неделю, а серые тучи как нависали над столицей, так и продолжали нависать.
Одета адвокат была так, что, встреть ее сослуживцы, могли бы и не узнать. Она была девушка крупная, да и руки хотелось иметь свободными, поэтому закрылась от летящих с неба брызг не зонтом, а серой драповой курткой с болоньевым покрытием. Голову Шеметовой «украшал» капюшон, под которым, в свою очередь, имелась шапочка.
Причин для спешки было несколько.
Первая: у любимого близился день рожденья, надо закупить вкусностей. Одна такая вкусность уже оттягивала ей правую руку: высоко ценимый Багровым сливовый сок в доисторической трехлитровой стеклянной банке. Банка была столь огромной и тяжелой, что ее приходилось таскать в тщательно сберегаемой для этой цели, тоже советского изготовления, прочнейшей сумке-авоське.