Белая Русь(Роман)
Шрифт:
Елисей мигом скатился с вала. Воеводу нашел возле острога. Воейков не поверил словам ратника и поднялся на вал. Со стороны острога посад проглядывался хуже — тополя заслоняли проулки. Но войско увидел. Воевода обнял Елисея.
— Беги назад! Сейчас пошлю ратников.
Следом за Елисеем пришло двести ратников и столько же конных. Сюда же прискакал Воейков и настрого приказал не подниматься никому на вал — пусть Радзивилл думает, что замысел его не разгадан. Только Алексашка маячил на гребне, коротко переговариваясь с воеводой.
— Не показываются из-за хат? — нетерпеливо допытывался Воейков. — Гляди зорко!
— Покамись сидят, — отвечал Алексашка,
Он с тревогой смотрел, как приближалась к острогу пехота. Сверкнув, опустились пики. Грохнули мушкеты. С вала — ответный залп. И в то же время из-за хат, словно волна, выкатилось войско и помчалось к валу. Алексашка закричал:
— Бегут!.. — и услыхал властный голос воеводы:
— На вал!
Ратники поднялись на гребень, поставили мушкеты на сошки, крепче зажали в руках алебарды и пики. У Алексашки давно заряжен мушкет. Он слышит, как тонко поют рожки. На бегу Радзивиллова пехота сжимается в клин. Острие его направлено на вал, на него, Алексашку. Вот она уже совсем близко. Алексашка прицелился. Почему-то дрожит рука, и он сильнее сжал ложе. Прямо перед стволом на мушке колышется в беше зеленое сукно короткого зипуна. Алексашка нажимает курок. Приклад бьет в плечо. Зеленый зипун проваливается вниз, исчезает. Алексашка видит, как падает пикиньер, раскинув руки. Через него переступают другие и, выставив пики наперевес, трусцой бегут к валу. Алексашка поспешно заряжает мушкет. Заряд выскальзывает из пальцев. За упавшим не сгибается. Берет из ольстра другой. И уже без сошки, почти в упор стреляет в пикиньера, ползущего на вал. Выстрелы, крики, звуки рожков — все слилось в сплошной гул. Пикиньеры добирались до гребня и под ударами ратников летели вниз. Алексашка услыхал хриплый голос воеводы:
— Смелее, ребятушки! Стойте за землю русскую!..
Подбадриваемая воеводой пехота алебардами рубила твердые древки пик. Враг напирал, и казалось, вот-вот прорвется через вал. Воейков, обнажив саблю, вбежал на гребень.
— Держитесь, ратники! — воевода поднял саблю. — С нами бог!
Сильнее замелькали алебарды. С расколотой головой покатился с вала один пикиньер, за ним второй. Увидав Воейкова, к нему бросился воин. Он пропорол пикой ратника и, сверкнув острием, нацелился в грудь воеводы. Осталось сделать два шага. В этот момент между пикой врага и воеводой выросла сухопарая фигура Елисея. Пика вонзилась ему в живот.
Бросив мушкет, Алексашка одним прыжком оказался возле воина и схватил его за горло. Сцепившись, оба покатились с вала. Воин подмял под себя Алексашку и, схватив за волосы, несколько раз ударил головой о жесткую землю. Все поплыло кругами в глазах Алексашки, и он ослабел. Воин вскочил и, обрадованный тем, что легко вырвался из рук москаля, пустился бежать к посаду. Но убежать не удалось. Воевода раскрыл ворота, и две сотни конников, подняв сабли, ринулись лавиной вдоль вала. Под ноги коня свалился порубленный пикиньер. Алексашка с трудом заполз на вал. Подхватив пику врага, встал на гребне. Только пика теперь не была нужна. Штурм отбили. Войско Радзивилла откатилось в посад. Под валом стонали раненые.
У Алексашки шумело в голове и подкатывалась тошнота. Шатаясь, пошел по гребню. К валу бежали бабы. Одна из них бросилась к Алексашке, развернула тряпицу и сунула в руки горячую лепешку.
— Ешь, ешь… — шептала она, задыхаясь от волнения.
Алексашка жевал лепешку и грустно смотрел на высокое бледно-голубое небо, что висело над утомленным от боев и осады городом.
Гетман Радзивилл обедать
— За три месяца отбили пять приступов. Пять! — Радзивилл выставил руку с растопыренными пальцами. — Сожрали половину коней, а города не сдают. Я потерял пять сотен пехоты и почти столько же гусар и драгун… Откуда берется у схизматов сила?
— В своей хате углы помогают, ясновельможный, — проронил Гонсевский.
— Своя ли хата Могилев? — у гетмана дрогнул подбородок.
Гонсевский почувствовал недовольство в голосе Радзивилла. Еще двести лет назад могилевское староство составляло одну из королевских волостей. Через сто лет король даровал городу Магдебургское право. Землями вокруг Могилева владело шановное панство.
— Выходит, так, — с горечью усмехнулся хорунжий.
— Не из хат, а из сараев вылезло быдло. Надо загонять в стойла. Кнутами загонять. В Пинске снова бушует чернь.
— Есть вести? — у Гонсевского приподнялись брови.
— Войт Ельский письмо прислал. Пишет, под городом снова объявился загон. Ведет его казак Небаба.
— Этого не может быть! — воскликнул Гонсевский. — Его порубили в болоте. Не хочет чернь верить в его конец.
— Скорее, что так. Войт встревожен и просит драгун. На Пинск сейчас войск нет, и посылать ни одного драгуна не буду. Могилев костью стоит.
— Надо бы, — осмелился не согласиться Гонсевский. — Вспомни, ясновельможный, как усмирили — почти семь лет спокойно было. Как воевать Могилев, если за спиной неспокойно.
— Могилев возьму, тогда и порешим, — твердо ответил Радзивилл.
— Твоя воля, ясновельможный. Позволь заметить, не видно, чтоб горожане собирались сдать город. Орешек твердый.
— Расколется. Начнут копыта конские грызть — расколется.
— С божьей помощью! — согласился хорунжий, но в мыслях не думал, что такое скоро сбудется.
— Половину войска положу, но город возьму! — Гетман поднял кубок и выпил вино. — Завтра по валу буду ядрами бить. Иди, хорунжий, готовь войско к бою. Утром чтоб полковники строились со знаменами и бунчуками.
Гонсевский ушел. Радзивилл прилег на походную кровать и, заложив под голову руки, задумался. Совсем стар стал хорунжий и боязлив. В победу не верит. Заметил гетман, как вертелся хорунжий в седле во время боя и беспокойно грыз ногти. А совсем недавно еще носился по полю от полковника к полковнику. Может быть, отправил бы его в королевство на покой, да заменить нет кем. Гонсевский осторожен и хитер.
Дверь приоткрыл Окрут и, не ожидая разрешения гетмана, вошел. Радзивилл недовольно покосился.
— Прости, ясновельможный. Два гонца прибыли. Один из-под Быхова, другой из Кричева.
— С чем прибыли? — гетман приподнялся на локте. — Веди по одному.
Вести, которые принесли гонцы, были дурные. Быховский сообщил, что наказной гетман Иван Золотаренко посадил на байдаки и челны пять сотен казаков и отправил их водой к Могилеву, а полковник Василь Золотаренко, брат гетмана, да Тимофей Аникеев пошли с пешим и конным войском берегом. Другой гонец поведал, что князь Трубецкой еще в конце января вышел с войском из Вязьмы к Брянску, а теперь находится под Кричевом, в пятидесяти верстах от Могилева. Таких вестей гетман Радзивилл не ждал.