Белее снега, слаще сахара...

Лакомка Ната

– Да, ваше высочество?.. – прошептала я, чувствуя присутствие короля всей кожей, всей душой.

Казалось, что даже на расстоянии я ощущаю его прикосновения, слышу, как он шепчет мне на ухо: «Ел твои пирожные, мне понравилось… теперь лишь о них и мечтаю…».

– Стало известно, что произошло небольшое недоразумение, - говорила тем временем принцесса, и мне пришлось усилием воли избавиться от мыслей о короле, чтобы не пропустить ни слова принцессы. – На самом деле барышня Цауберин не помолвлена?

Мне стало жарко от волнения,

и я помедлила с ответом, но вмешался мастер Лампрехт.

– Конечно, нет! Ваше высочество, это была какая-то ошибка! – засмеялся он, заговорив фальцетом. – Какая помолвка? Я впервые услышал об этом от его величества и чуть не умер от удивления…

– Значит, девушка не помолвлена? – уточнила принцесса. – Барышня Цауберин, вы мне ответите?

– Нет, ваше высочество, - сказала я, глубоко вздохнув. – Никакой помолвки, это точно.

– Так это чудесно! – принцесса захлопала в ладоши. – Тогда я приглашаю вас присоединиться к соискательницам! Завтра утром – замечательные сладости, а в обед – первое испытание!

Предложение оказалось неожиданным не только для меня, потому что фрейлины бросили карты и игрушки, ахнув и взволнованно зашептавшись, а Клерхен Диблюмен уронила гренки с салом прямо в огонь.

– Как?.. – только и промолвил мой хозяин, становясь бледным, как известка.

Еще бы, избавившись от мельника, он получал соперника в лице короля. А с таким – попробуй, поспорь.

Я быстро взглянула в сторону потайной двери.

Иоганнес Бармстейд стоял там – необычайно довольный! Как кот, скогтивший птичку! Он кивал мне, приглашая согласиться.

– Барышня Цауберин? – позвала принцесса, добродушно посмеиваясь. – Вы потеряли дар речи от счастья?

Вскочив со скамейки, я поклонилась и отчеканила:

– Благодарю за честь, ваше высочество, но это невозможно. Я не желаю участвовать в королевском отборе.

Покосившись на короля, я увидела, что синие глаза вспыхнули и стали холодными, как синие льдинки, а лицо окаменело.

И пусть. Пусть злится, если как был мальчишкой, так им и остался, несмотря на то, что миновало десять лет.

– Почему это вы отказались, барышня Цауберин? – внезапно сказала белокурая Клерхен. – Да знаете ли вы, что своим отказом выказываете неуважение и к ее высочеству, и к его величеству королю! – лицо ее пылало праведным гневом, щеки разрумянились, и она совсем позабыла о хлебе с салом, разложенных на решетке.

– У вас хлеб подгорает, - напомнила я ей.

Пока фрейлина спасала угощение, принцесса молчала, сложив на коленях руки и разглядывая меня задумчиво и немного удивленно. Конечно, она обижена и удивлена отказом. Какая-то девица из лавки не желает войти в число королевских невест!..

– Причина не важна, на самом деле, - торопливо заговорила я. – Ваше высочество, позвольте удалиться, мы поняли ваше пожелание и приложим все силы, чтобы завтра порадовать вас и удивить, и…

– Вы такая гордячка? – звонко воскликнула

Клерхен, прижимая к груди корзинку с гренками.
– Ломаетесь, как пряник за полгрошена!

24.

– Милая Клерхен, вы слишком… категоричны, - сказала принцесса. – Мы должны уважать желания барышни Цауберин.

– Зато барышня Цауберин ничуть не уважает вас и его величество! – выпалила Клерхен.

Принцесса покачала головой, но сказать ничего не успела, потому что я не собиралась спускать «милой Клерхен» оскорблений. Даже если она считала, что защищает королевскую честь.

– Сомневаюсь, что вы пробовали пряник хотя бы за пять грошенов, - произнесла я, с трудом сдерживая гнев, и не обращая внимания на мастера Лампрехта, который щипал меня, призывая успокоиться. – Но вы поторопились увидеть зло там, где его не было. Я отказалась, потому что не достойна подобной чести, и мечтаю лишь о том, чтобы угодить его величеству и ее высочеству своими сладостями. Посягать на большее было бы дерзостью со стороны простой лавочницы.

Пунцовый ротик Клерхен приоткрылся в гримаске обиженного ребенка, но принцесса сделала ей знак молчать, и она послушно потупилась, всем своим видом выражая оскорбленную добродетель.

– Барышня Диблюмен, - сказала принцесса кротко. – Ваша достопочтенная матушка со вчерашнего вечера занемогла. По-моему, вам надо пойти к ней и спросить, как ее самочувствие. Передавайте ей от меня пожелания о скорейшем выздоровлении.

Намек был понятен, и барышня Диблюмен удалилась, поклонившись принцессе.

– Вы тоже свободны, барышня Цауберин, - сказала ее высочество мягко. – Ждем вас завтра, с вкуснейшими сладостями.

Этот намек тоже был понятен. Кланяясь, я скосила глаза в сторону. Штора, закрывающая потайную дверь, была опущена, король исчез.

– Фух! Я думал, что умру прямо там, - сказал мне мастер Лампрехт, когда мы в сопровождении мажордома шли к выходу. – С чего это тебя так уговаривают стать королевской невестой?

– Знаете ведь, у богатых свои причуды, - ответила я, стараясь казаться безразличной. – Мне некогда думать о замужестве. Я думаю о вашей лавке.

– Мошенница! – простонал он, но тут же добавил другим тоном: - Что ты придумала на завтра?

– Доберемся до дома, там расскажу, - сказала я таинственно.

– Да-да! Тут - ни слова! – хозяин подозрительно огляделся, а мажордом еще высокомернее задрал нос.

Оказавшись в «Пряничном домике», я смогла по достоинству оценить труд плотников и щедрость принцессы. Лавка выглядела, как новенькая, и только едва ощутимый запах гари напоминал о вчерашней неприятности. Новые котелки, противни и миски стояли на полках, мешок с лучшей мукой, мешки с орехами и сахаром, бочонок меда – все это радовало глаз и походило на новогоднюю сказку, в которой славно поработала добрая фея.