Бельгийский лимонад
Шрифт:
Ну, теперь вспомнил? Да, да, да, это тебе пишет тот самый Дэвис, свой парень, как назвал меня по-дружески Генерал. Не знаю, как ты, а мне до сих пор тепло на душе от тех двух дней нашего общения.
Правда, в самом начале я относился к вам обоим с опаской, подействовало предупреждение наших опекунов: «Будь начеку, тебя будут пасти двое профессиональных разведчиков». И почему это мы в каждом русском видим разведчика? Впрочем, и вы по отношению к нам подвержены той же болезни. Или я ошибаюсь?
Но — к делу. Если помнишь, ты тогда, в последний день нашего
Не располагаю данными, в какой мере доступен для ваших журналистов Кремль. Все ли имеют туда доступ? У нас, чтобы попасть в Белый дом, надо обзавестись в аппарате высоким знакомством. Мы это называем — лобби.
После долгого перерыва оно вновь у меня появилось, и я сразу подумал: другого случая, чтобы выполнить твое поручение, может и не представиться, нельзя упускать этот шанс.
Не буду вдаваться в подробности, как мне организовали свидание с Президентом. Коротенькое, буквально на несколько секунд. Зато с глазу на глаз.
Сначала в двух словах выдал ему информацию о поездке с Никсоном, о знакомстве с тобой, о твоем приглашении, а потом говорю (эту тираду, как ты понимаешь, отрепетировал со всей тщательностью):
— Мне, само собой, известно, господин Президент, что программа любой зарубежной поездки оговаривается заранее, все дозируется до грамма, вымеряется до сантиметра, но если вы дополните ее получасовой встречей с писателем — не запланированной встречей, как бы импровизированной, — другая сторона вас, конечно же, поймет. Не так ли?..
В этом месте у меня была предусмотрена пауза: не скажет ли чего? Однако он молчал, и тогда я выложил главное:
— Это же так интересно — побывать в гостях у советского писателя. Не у какого-то там литературного босса, а у рядового труженика пера из провинции. Лично я, господин Президент, будь на вашем месте, не упустил бы такой возможности.
Президент рассмеялся и сказал:
— А что? В этом что-то есть.
Появилась супруга Президента, с ней — какие-то люди, и стало ясно: мое время истекло.
От двери я оглянулся. Президент посмотрел на меня и, мне показалось, подмигнул.
Такая получилась встреча. Когда шел туда, боялся, скажу честно, загадывать, каким будет результат, и вот... В общем, будь в готовности. Ну, не в готовности № 1, но все же. Одно дело, сам понимаешь, принять у себя дома меня, и совсем другое — главу государства.
Обнимаю тебя, старина, не поленись — дай знать, получил ли мое послание.
Сердечный привет Генералу, вспоминаю его с чувством глубокой симпатии.
Письмо, однако, на этом не кончалось, тут же, на свободном от текста месте, Дэвис приклеил цветную фотографию, отпечатанную в виде узкой ленточки с четырьмя кадриками. На всех улыбалась одна и та же мальчишечья рожица, только улыбки были схвачены камерой под разное настроение — от грустного до беззаботно-озорного.
В
Ниже имелась приписка на английском: «Наверное, ты таки будешь удивлен: чего ради после стольких лет я вдруг принялся хлопотать о твоей встрече с Президентом? Ответ на этих снимках: мне страшно за него. Особенно стало страшно теперь. Так что можешь считать меня эгоистом, поскольку я лично заинтересован в укреплении, как пишут у вас в газетах, дружбы между народами. А собирая воду на эту мельницу, нельзя пренебрегать ни одной каплей. О'кей?
Еще раз обнимаю. — Д».
Правду сказать, письмо поначалу привело в замешательство. Действительно, думалось мне, одно дело — принять журналиста, с которым успел подружиться, и совсем другое — Президента. И как это угораздило меня прокукарекать тогда на теплоходе. Но и Дэвис хорош с его усердием, мог бы все за давностью предать, что называется, забвению.
Такие поначалу гнездились мысли. После, немного успокоившись, стал перечитывать и наткнулся на каплю. На фразу о капле. Оказывается, при первом чтении она осталась как бы вне поля зрения, затененная громадой сообщения о возможном визите Президента. А теперь — высветилась, наполнилась смыслом. И начала долбить сознание, рождая ощущение некой личной причастности к всепланетным заботам. Причастности и ответственности.
Это помогло встряхнуться. Ситуация диктовала необходимость четкой программы действий хотя бы на первый период подготовки к приему гостя. Требовалось немедленно подключить жену. Не избежать было внеочередного «пленума».
Жена обреталась на даче. На той самой, факту существования которой и был обязан сегодняшний узел. «Пленум» открылся ее обычным вступительным словом (справедливости ради, преувеличений в нем не содержалось):
— Позор! — констатировала она, откладывая в сторону плотницкий топор. — Нет в доме мужика, все черные работы на бабе.
По опыту зная, что попытка внести какие-либо коррективы чревата расширением перечня моих грехов, молча протянул письмо от Дэвиса — подлинник письма с подколотыми к нему листками перевода.
Увидев английский текст, жена сказала с упреком:
— Знаешь ведь: я изучала немецкий.
— Тут имеется перевод.
— Да? В самом деле. Но жаль времени. Давай так: я пока закурю, а ты — в двух словах квинтэссенцию.
Изложил. Ожидал — взволнуется, на худой конец — рассердится, однако не произошло ни того, ни другого.
— Когда намечается визит? — поинтересовалась деловито.
— Думаю, в июне-июле. Впрочем, не исключается и август,
— Ориентируйся на худшее: бери июнь. Значит, времени у тебя, можно сказать, в обрез... Да, да, у тебя, роднуля, у тебя. На мне — огород, строительство, внуки, так что с Президентом справляйся сам.
— Дай хотя бы наметки. Общие контуры. С какого конца и в каком направлении?
— Какие еще контуры? Тебе надо прямо сейчас, без всяких контуров, не раскачиваясь, засучить рукава и вкалывать.