Бельгийский лимонад

Падерин Геннадий Никитович

Пакин высунулся из окна, окликнул Толика:

— Видишь ту спину?

— Не надо деда возвращать, — остановил редактор.

Но у Пакина и не было такого намерения, он, напротив, попросил Толика догнать старика, посадить в машину и доставить на завод, куда только что переправлены со станции шпалы.

— И подожди его там! — крикнул вдогонку.

После этого повернулся к девушке.

— Чем старый недоволен, о каком ляпе речь?

— Э, — взмахнула она огорченно рукой, — мы же вечно экономим газетную площадь, вот и сэкономили на объявлении: отрезали

абзац с призывом собирать, помимо железа, лом цветных металлов...

Пакин успокоительно улыбнулся:

— Ну, за отрезанный абзац можете не переживать, у нас без всяких призывов сбор этого лома постоянно ведется.

— Вы не уловили сути, — покачала она головой, — тут особый случай: теперешний лом нужен, чтобы сдать в обмен на контактный провод для трамвайной линии. Почему старик и кипятился. Целевым назначением, говорит, сбор надо провести.

Помахала зажатой в кулаке школьной тетрадкой.

— Только тем и откупилась, что пообещала перепечатать на машинке эту вот калькуляцию, как он ее назвал. Готовится обнародовать на предстоящей сессии горсовета.

Пакин непроизвольно выхватил тетрадь у нее из рук, откинул обложку. В глаза ударил крупно выведенный заголовок: «Посильный минимум расходов».

— Все понятно: будет теперь апеллировать к чувствам депутатов, — Пакин кольнул взглядом редактора. — Интересно, сколько же собирается просить?

Девушка без церемоний отобрала тетрадь, сказала осуждающе:

— Воспитанные люди, между прочим, так не поступают!

— Это наш мэр, Валя, — счел нужным заступиться редактор.

— Знаю, видела как-то на трибуне, — сунула тетрадь в карман, сообщила, смягчаясь: — Старик вообще-то обмолвился, дескать, от его калькуляции инфаркта у депутатов не будет.

— Тоже мне — кардиолог, — скривился Пакин. — Профессор доморощенный. Зациклился на рельсах да на шпалах и думает, все проблемы в этом узелке.

Девушка поглядела на него с недоумением:

— На что вы гневаетесь? Расходы пугают? Тетрадь я не просматривала, но из разговора уловила, что по остальным позициям, как вы их именуете, траты невелики.

— Если он имел в виду контактный провод, то...

— Нет, нет, речь шла о прокладке трассы, о проекте и еще, если я правильно поняла, о какой-то призме...

— А, есть такая, ее называют балластной призмой. Это слой щебня поверх земляного полотна. На щебень потом укладывают шпалы.

— Вот видите! — вступил редактор, до этой минуты молча слушавший их разговор, и, неожиданно хлопнув Пакина по плечу, повторил: — Вот видите!

— Н-да, — произнес Пакин, принимая как должное покровительственный жест редактора, — н-да...

В дверь кабинета просунулся Толик:

— Андрей Федорович, я при исполнении.

— Так быстро обернулся?

— Отказался дедуля от моих услуг. На автобусе, говорит, привычнее.

— Демонстрирует независимость? — усмехнулся Пакин. — Ну, да бог с ним. Жди в машине, сейчас спущусь: добежим на завод, глянем на шпалы.

— Поликлиника, выходит, отменяется?

Прежде чем ответить, Пакин прислушался к зубу. Тот затаился,

молчал. Пакин с опаской тронул щеку, потискал десну языком — нет, боли не ощущалось. Неужели столь действенным оказался рецепт девчушки из «Скорой»? А может, сработал «трамвайный шок»? Существует же мнение, будто сильная встряска способна мобилизовать резервные силы организма.

— А ты знаешь, зуб-то дает отсрочку, — сказал с веселым удивлением Толику. — Так что сперва на завод, а там решим, как дальше жить.

Повернулся к редактору, хлопнул ответно по плечу:

— Вообще-то говоря, если руку на сердце положить, кое-какие деньжонки у нас имеются, могли бы чего-ничего наскрести и построить, при наличии рельсов и шпал, эту линию. Более или менее экономно построить. Но линия — это еще не трамвай, это, в лучшем случае, полтрамвая, главное начнется потом, после прокладки, и ляжет уже целиком на мои плечи: выколачивать вагоны, сооружать депо, хлопотать о штате вагоновожатых и слесарей-ремонтников, добиваться увеличения лимита на расход электроэнергии...

Он перечислял эти предстоящие хлопоты, а сам вслушивался в сумятицу нахлынувших чувств. Тут сплавились и гневное недоумение по поводу вышедшей из-под контроля самодеятельности, и ошеломляющая, хотя все еще несмелая радость от сознания того, что трамваю ПО СИЛАМ стать реальностью, и саднящая ревность (как это сумели обойтись без его участия!), и что-то похожее, очень похожее на обыкновенную обиду.

А рядом со всем этим, поверх всего этого уже поднималось, властно завладевало им особое, хорошо знакомое чувство хозяина — да, да, он уже ощущал себя хозяином будущего трамвая, ответственным теперь и за его рождение, и за дальнейшую судьбу.

— Н-да, — вновь проговорил он и, подчиняясь внезапному порыву, по-удалому взъерошил, как когда-то, в юности, председательскую ухоженную шевелюру.

И — сталось: разрезал-таки председатель ленточку перед красногрудым красавцем. И все было, как тому и положено быть: цветы, речи, медь оркестра.

А еще было — какой-то шутник вычеканил мелом на боку первого вагона: «Да здравствует метро имени Егорушкина!»

Пакин принялся аплодировать первым.

Такое произошло у нас в Верх-Кайларе событие. Прямо сказать, не рядовое. Кому-то оно может показаться даже невероятным, чем-то вроде маленького чуда. И то: довелось в Москве с друзьями поделиться — приняли с улыбкой. Посчитали — байка.

А над Пакиным коллеги-председатели теперь шуткуют, подначивают его: мол, почаще из города отлучайся, глядишь, тебе настоящее метро этаким же манером спроворят.

Шутковать — шуткуют, а в душе, как я понимаю, завидуют.

Ab origine

Когда профессионально-терпеливое выражение на лице следователя сменилось явным непониманием, Похламков предложил несмело:

— Может, еще раз? С самого начала?

— С самого начала — это одно, — в голосе следователя тлело раздражение, — а второе — последовательность. Строгая последовательность.