Белградская трилогия [=С Новым годом, Белград!]
Шрифт:
Дуле: Тогда было другое время.
Милош: Да, это точно.
Oба замолкают. Дуле пьет.
Дуле: Где Кача?
Mилошу неприятно.
Милош: В ванной… У нее желудок болит.
Дуле: Женщины. Иметь их тому, кто их придумал.
Милош: Не надо так, Дуле…
Дуле: A, да,
Oба замолкают.
Дуле: Эх, скажи мне, мать твою, думал ли ты когда-нибудь, что все так закончится… Еще вчера ты был лучший любовник в городе, перспективный социолог с интелектуальной жилкой. Не ругается, не пьет, не халявщик — девицы возбуждались от этого…
Милош: Оставь, это время прошло…
Дуле: Вот я тебе и говорю. Разве ты предполагал, что все так быстро пройдет. Что через год ты станешь мужем, отцом, хранителем семьи, служащим видной сиднейской фирмы недвижимости…
Милош: Да, недвижимость мне даже в голову не приходила…
Дуле: …что ты будешь радоваться каждому свободному воскресенью, которые были вначале очень редкими, но это же и лучше, потому что когда работаешь без выходных, нет времени тратить деньги…
Милош: Зато у Сани много свободного времени.
Дуле: Да, у нее и в Белграде было то же самое. Только там тебе нечего было ей предложить.
Милош: Знаешь, Дуле, ведь я не хотел так… все сразу — женитьба, ребенок… Я хотел сначала немного просто пожить, попробовать…
Mилош замокает, задумывается.
Милош: Отец не разрешал, чтобы мы жили, необвенчавшись.
Дуле начинает смеяться.
Дуле: Дикий брак, эта схема…?
Милош: Да. И поэтому я женился. Потом, когда она сказала, что у нас будет ребенок, мне уже было все равно… Сейчас хотя бы есть где, есть квартира и приличные деньги.
Дуле: У меня была квартира, та бабушкина, на Звездаре[41]. Но была и бабушка. Кача говорит, что ее это сексуально изуродовало, что бабка убила ее либидо…
Милош: Как это, мать твою…?
Дуле: Говорит, что она за нами подслушивала. Что она точно знала, когда мы будем трахаться, и подслушивала…
Милош: Зачем ей подслушивать?
Дуле: Откуда я знаю. Кача говорит, чтобы помастурбировать.
Mилош ужасается.
Милош: Фу, противно…
Затем задумывается.
Милош: Как бабка может…я имею ввиду, она же старая.
Дуле: Я ей то же самое говорил. А она сказала, что у меня
Милош: Да где там… В сущности, я не знаю. Мы это не проходили.
Дуле подливает выпивку.
Дуле: И я женился, продал магнитофон, диски, колонки, и в дорогу. Как только мы сели в самолет, бабка умерла. Мама говорит, что от тоски.
Дуле замолкает. И Милош молчит. Затем добавляет.
Милош: Знаешь, если от тоски… Может, она действительно была странная.
Дуле: Твою мать. Может быть…
И Милош, и Дуле снова замолкают.
Дуле: Что ты сказал, где Кача?
Милош: В ванной. У нее болит голова.
Дуле: А я думал, желудок.
Милошу неприятно.
Милош: Да, желудок… понятия не имею, что-то ей нехорошо.
Дуле: Милош, мы с тобой друзья?
Милош: Да, Дуле. Мы друзья.
Дуле: А у тебя здесь есть друг лучше, чем я?
Милош: Знаешь что, Дуле, нет ни лучше, ни хуже. Ты у меня единственный.
Дуле: Хорошо, это и значит, что я лучший!
Милош: Да, значит…
Дуле: И это значит, что между нами нет секретов?
Милош встает, ему неприятно.
Милош: Каких? Видишь, Дуле, ты все-таки напился!!!
Дуле встает, обнимает Милоша. Он очень подтянут. Совершенно трезв. Объятия крепкие.
Дуле: Я не пьяный, Милош. С тех пор как я приехал сюда, с той первой ночи, когда я лежал в гостинице и не спал, когда смотрел на трубы батареи, на тараканов-прусаков, которые ползут друг за другом, колонной, уступая дорогу друг другу, с того момента, как я их считал, и овец, и стаи кенгуру, чтобы хоть не надолго заснуть, с тех пор я больше никогда не могу напиться, Милош. Просто, со мной ничего не происходит. Ничего.
Кача выходит из ванной. Стоит за спиной обоих. Дуле продолжает.
Дуле: А знаешь почему? Потому что тогда, в ту ночь, в том захудалом отеле, пока моя жена спокойно спала рядом со мной, я обосрался, Милош. Потому что я обосрался от страха. От страха за то, что меня ждет. От страха за жизнь вдалеке от дома. От страха за жизнь вместе с моей женой. От страха за жизнь, Милош.
Дуле опускает голову, Милош смотрит на него. Кача подходит к Дуле. Пытается улыбнуться.