Белинда
Шрифт:
— Детка, это я виноват. Я погубил твой фильм, — сказал он и, когда я, не выдержав, разревелась, продолжил: — Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, детка. Честное слово. Но ты должна мне верить. Фильм не собрал бы в Штатах вообще никакой кассы. А то, что мы собираемся делать с твоей мамой, и тебя тоже касается.
Теперь, когда я тебе все это рассказываю, то прекрасно понимаю, что он не оставил мне ни единого шанса. Он так искренне говорил и смотрел на меня такими честными глазами. Казалось, еще немножко, и он заплачет вместе со мной. Казалось, из-за всего, что случилось, у него так же паршиво
Я догадываюсь, о чем ты сейчас думаешь, Джереми. Ты считаешь, что я купилась на всю эту чушь. Но знаешь, я поверила — и буду верить до конца жизни, — что в тот момент Марти оказался единственным человеком, который меня понимал. Я хочу сказать, он хотя бы представлял, как сильно я разочарована.
И вот мы с Марти уже сидим рядышком на кровати, и он прочувствованным голосом уговаривает меня довериться ему и рисует радужные перспективы, которые откроются передо мной в Америке.
Мне, естественно, не слишком понравился наш разговор. Но речь шла о кино, о сделках. Ты можешь сколько угодно рассуждать о красоте и искусстве, но как только снижаешь планку, то сразу начинаешь говорить о сделках.
Для Сьюзен тоже что-нибудь найдется, говорил он мне. Да-да, Сьюзен, он не забыл о Сьюзен. Сьюзен сногсшибательная. Но придется пожертвовать «Концом игры». Поскольку фильм Сьюзен — не лучший способ представить меня да и ее как режиссера американскому зрителю. «Юнайтед театрикалз» обязательно заключит с ней договор на следующий фильм, но, как и в случае «Конца игры» в Каннах, не для показа в Америке.
— Но вы точно подпишете договор со Сьюзен? — спросила я его, и он ответил, что у него самые серьезные намерения.
— Твоя Сьюзен — она настоящая. И ты тоже настоящая.
Он сказал, что поскольку у нас впереди «Полет с шампанским», то я могу выбирать. Надо только немного подождать и посмотреть, что к чему.
— Белинда, ты должна мне верить, — проникновенно произнес он и обнял меня.
Он сидел совсем близко, и я только потом поняла, что меня смущало чисто физическое ощущение от его присутствия. Я имею в виду, что он был очень привлекательным, но не знала, то ли он специально пускал в ход свое обаяние, то ли нет.
Ну, в любом случае я решила держать его на крючке, а потому не стала говорить ничего, что могло бы его успокоить.
Я наконец вышла из своей комнаты и отправилась на поиски Сьюзен. Та была у себя в номере и выглядела не лучшим образом. Она собиралась уезжать из Каннов прямо сегодня вечером. Все кончено, сказала она.
— Детская порнуха. Так они обозвали мой фильм. Они говорят, что с политической точки зрения сейчас не самое подходящее время для проката нашего фильма.
— Вот где ты лопухнулась, — не выдержала Сэнди. — Не надо было ее снимать. Еще нос не дорос и вообще…
Но Сьюзен решительно покачала головой. Она сказала, что в США показывают массу самых разных фильмов, где эксплуатируется именно подростковый возраст. Здесь все дело в наклеиваемых ярлыках и словах, а людей просто специально запугивают. А теперь даже самые мелкие закупщики оставили ее с носом. Хотя все как один заявляют, что «Конец игры» — прекрасный фильм.
Я снова разревелась. Я чувствовала себя несчастной. Радовало только то, что Сьюзен
— Скажи, Белинда, ты «за»? — спросила Сьюзен.
— Ты не поверишь… — начала я и передала ей наш разговор с Марти.
— Марти Морески с телевидения, — хмыкнула она. — Хотя полагаю, что как только доберусь до Лос-Анджелеса, то обязательно получу необходимую поддержку, даже для «Конца игры».
Когда я рассталась со Сьюзен, то поняла, что в таком состоянии не стоит возвращаться к себе. Слишком уж я была расстроена и раздосадована. Все равно мне вряд ли удастся уснуть.
Я вернулась в холл и через главный вход вышла на набережную Круазетт. Я шла, сама не зная куда, но оживленная толпа людей, гуляющих сутки напролет, и царящее в Каннах возбуждение позволили мне немного прийти в себя. Но совсем успокоиться я так и не смогла.
У меня в кошельке были кое-какие деньги, и я решила, что куплю себе сэндвич или что-нибудь еще, а может, просто поброжу по городу. На меня обращали внимание, меня узнавали, ко мне даже подходили, чтобы сфотографировать. И действительно, почему бы не сфотографировать дочку Бонни? И тут из темноты неожиданно появился мой папа. Мой обожаемый папочка.
Теперь, Джереми, я могу смело признаться. Самым тяжелым для меня в необходимости иметь от тебя тайны было то, что я не могла рассказать о своем отце. Его зовут Джордж Галлахер, но во всем мире его знают как Джи-Джи. В Нью-Йорке у него самый крутой салон. А до этого у него был салон в Париже, где они и познакомились с мамой.
А теперь, как я уже говорила, папа с мамой вдрызг разругались, и случилось все еще до того, как меня отправили в школу в Гштаад. Раньше я проводила с Джи-Джи массу времени, и он всегда чудесно ко мне относился. Джи-Джи мог прилететь в другой город и ждать там часами просто для того, чтобы пригласить меня на ланч, на обед или на прогулку по парку. Когда я была еще маленькой, мы снимались вместе для рекламы: его белокурые волосы и мои белокурые волосы — реклама шампуня или типа того. Для одной рекламы мы даже снялись в обнаженном виде. Реклама была во всех европейских журналах, но в Штатах показали только то, что выше плеч. Нас снимал Эрик Арлингтон — тот парень, что делает фото исключительно для «Миднайт минк», а потом сфотографировал маму для известного постера, где она с далматинскими догами.
Так или иначе, когда мне было девять, мы с Джи-Джи отправились на каникулы в Нью-Йорк, обещав маме, что вернемся через девять дней. Мы хорошо поработали для продвижения линии средств для ухода за волосами, маркетингом которых занимался папа, и вообще замечательно провели время. Одна неделя незаметно растянулась на две, потом на три и, наконец, на целый месяц. Мне, конечно, следовало позвонить маме, чтобы попросить у нее разрешения остаться, тем более что она такая нервная. Но я не стала звонить, испугавшись, что она скажет: возвращайся домой. Вместо этого я послала ей телеграмму и со спокойной душой продолжала развлекаться с Джи-Джи. Мы ходили на мюзиклы, на серьезные спектакли, а по уик-эндам совершали вылазки в Бостон и Вашингтон, округ Колумбия, ну и все такое.