Беллерофонт
Шрифт:
С этими словами Алина повернулась к двери и пошла к выходу. Мирослав в два прыжка догнал ее и резко прижал к себе. Алина попыталась оттолкнуть его, но лейтенант крепко обнял девушку и не давал высвободиться. Внезапная волна нежности накатила на Стояновича. «Какой же я идиот!» – подумал Мирослав. Разомкнув свои объятия, лейтенант взял Алину за плечи и заглянул ей в глаза:
– Это ты прости меня, – сказал он нежно. – Я очень несдержанный человек, у меня сегодня много впечатлений… Месяц назад я и не думал ни о каких «чувствах». Я привык мыслить узко, все
С этими словами Мирослав попытался дотронуться до Алининой маски. Девушка мягко увернулась и высвободилась от его рук.
– Нельзя этого делать, – спокойно сказала Алина. – Без определенных тестов на совместимость.
Помолчав несколько, секунд девушка добавила:
– Хотя кое-как «сблизиться» мы могли бы.
– Как? – с воодушевлением спросил Стоянович, и на губах его расползлась наивная улыбка, какая бывает у детей, которым обещали подарок.
– Если хочешь, ты можешь прийти ко мне в лабораторию. Там все защищено, и я работаю в специальной стеклянной камере…без костюма.
Мирослав подхватил Алину и снова порывисто обнял ее, на этот раз она не сопротивлялась, не отпуская девушку, он сказал:
– Тебе надо поговорить с дядей, чтоб впредь он был осторожен. Некоторые структуры посчитали бы эту милую болтовню не такой уж безобидной.
Алина рассмеялась:
– Это точно! Братья не раз уже говорили, что добром это не кончится. Я поговорю с ним. А ты не рассказывай никому, хорошо?
– Ну, уж нет! Учитывая мою теперешнюю заинтересованность в тебе, я пойду как соучастник.
Девушка снова засмеялась, и кивком головы пригласила Мирослава вернуться в гостиную.
Глава 9.
На другой день Мирослав после сборов пошел с Дэвидом в кафе. Друзья сняли респираторы, заказали ужин и пиво. За ужином Стоянович рассказал другу о своем визите в дом семьи Ли, вскользь упомянув и о разговоре за столом. Также он поведал Дэвиду о грядущем свидании с Алиной.
– Ты волнуешься? – спросил Дэвид серьезно.
– Очень, – ответил Мирослав.
– Почему? Ты боишься, что она…не понравится тебе?
– Нет, пожалуй, – сказал Стоянович после некоторого раздумья. – Я много думал об этом, и понял, что мне абсолютно все равно, как она выглядит, потому что я первый раз в жизни увлечен не внешним видом женщины, а ее личными качествами.
Дэвид невольно рассмеялся:
– Да брось! А если она страшна, как вся наша жизнь?
Мирослав посмотрел на Дэвида и с очень
– Ну, это не будет проблемой, она же все время в маске ходит!
Лейтенанты весело расхохотались. Успокоившись, Мирослав продолжил:
– Нет, Дэйв, я серьезно! Она УЖЕ мне нравится, иногда мне кажется, что я…люблю ее, – при этих словах Мирослав приложил руку ко рту, как будто не веря, что все-таки произнес их.
– Что ты сказал? Любишь?! – Дэвид вдруг перестал улыбаться и серьезно посмотрел на Мира. – Дружище, ты серьезно говоришь?
– Все очень серьезно, как бы это не называлось. Понимаешь, я раньше женщин оценивал по внешнему виду, меня больше ничего не интересовало. Я со своими прежними подругами и не разговаривал особо даже, понимаешь? А с ней у нас нет никакого физического контакта, получается, что отношения строятся на духовной основе.
– Что за бред ты несешь? Как ты можешь любить ее, даже не зная, как она на самом деле выглядит? Вдруг тебе не понравятся ее… нос или там руки? – Дэвид, казалось, искренне пытался понять друга, но не мог.
– Дэвид, про что я тебе тут полчаса уже толкую?! МНЕ НАПЛЕВАТЬ на нос и руки по-отдельности, мне важно, что это ЕЕ руки и ЕЕ нос. Мне понравилась она сама, именно потому, что раньше, чем я увидел ее лицо, я узнал ее, как человека, понимаешь? Вот почему я думаю, что это и есть любовь, такая, как у Толстого.
– Что?! У Толстого?! Артур тебе совсем мозги запудрил своей доисторической фигней! – Дэвид смотрел на друга недоуменно.
– Да нет, Толстого я еще раньше читал, как и ты. Но, ты прав, у Артура дома я о нем не раз вспоминал, – сказал Стоянович и при воспоминании о вчерашнем вечере невольно улыбнулся.
– Так когда ты к ней идешь? – спросил Дэвид, все еще с опаской глядя на друга.
– Завтра вечером, меня колотит от одной мысли об этом, – ответил Мирослав.
– Не пойму все-таки, чего ты боишься? – вновь поинтересовался Дэвид.
– Ну, во-первых, мне всегда волнительно перед встречей с ней, потому что она непредсказуема, ведет себя не так, как мои прежние…знакомые.
– Ну, оно и понятно, – заметил Дэвид и снова засмеялся. – Прежних «знакомых» ты через два дня укладывал в постель, а эту и за руку страшно взять, чтоб она не умерла от приступа.
– Да, вот именно, – кивнул Мирослав, – а когда нельзя заняться сексом, приходится много разговаривать. Я помню, раньше меня это жутко раздражало, когда девушки много болтали, я все думал, когда же ты замолчишь и начнешь раздеваться?
Друзья засмеялись. Стоянович задумчиво посмотрел в сторону океана и сказал:
– А с ней все по-другому. Мне нравится с ней разговаривать обо всем на свете, мне приятно просто быть там, где она, я считаю часы, прежде, чем увижу ее.
– Так чего ты волнуешься? – повторил вопрос Дэвид.
– Не знаю точно… В связи с этими необычными обстоятельствами, каждая встреча приобретает какой-то иной, более глубокий смысл. Сближение происходит гораздо медленнее, и от этого все чувствуется острее.