Белорусские народные сказки
Шрифт:
Черт подумал-подумал, да и говорит:
— Я первый запою, а ты меня вези!
Вот мужичок присел, черт на него влез, и не успел начать песни, как тут же ее и кончил.
— Ну что, твоя песня вся?— спрашивает мужичок.
— Вся!
— Ну теперь ты присядь: я на тебя влезу!
Вот влез он на черта и затянул: «О-а-и-е... О-а-и-е!»
Черт спрашивает:
— Ну что, это вся твоя песня?
А мужичок отвечает:
— Как так вся? Я еще и не начинал!
Испугался черт, сбросил своего седока, а сам наутек.
А мужик бежит
— Держи его, держи!
Так и не догнал, потому что черт за облака скрылся, и пошел мужик своей дорогой.
ВЕЛИКИЙ ГРЕШНИК
Давно это было. Слыхал я от старых людей, а они врать не будут. Жил на свете очень большой грешник. Такой, что не было греха, который бы он не совершил. Такой был злодей, какого свет не видал: он и крал, и разбойничал, убивал людей без покаяния. Даже о боге забыл, черту душу продал: колдовал, оборотнем был, насылал моровое поветрие — не было числа его грехам.
Пришлось ему умирать. Тут страх на него напал, потому что душа его не могла расстаться с телом. Нет ему смерти, да и только. Вспомнил он теперь бога. Захотел исповедаться* душу очистить. Сколько ни приводили к нему попов, ксендзов, как расскажет им о своих грехах — не дают прощенья. Такой он был грешник. А смерть не приходит, а душа его мучается, с телом не может разлучиться. Роздал он свои богатства убогим и пошел по свету искать угодника, который бы замолил его грехи, разлучил душу с телом. Идет расспрашивает. Посоветовали ему люди сходить к одному отшельнику, который всю жизнь жил в лесу, постился, ел только хлеб с водой, молился, душу спасал и угоден был богу. Пошел он к нему. Приходит, так и так-, говорит:
— Я очень большой грешник, спаси, исповедуй меня. Только ты можешь отмолить мои грехи.
Стал исповедоваться. Выслушал его отшельник и говорит: — Ты такой грешник, что даже смерть тебя не возьмет, земля не примет, пока за грехи свои не отстрадаешь, пока не сделаешь больше добра, чем зла ты делал людям. А пока что будешь ты мучиться.
И пошел тот грешник заслуживать спасенья. Ходил он по святым местам, ходил на коленях, морил голодом свое тело, нанимался к злым хозяевам на работу, чтобы его били, ложился за других под розги, прислуживал больным и убогим, а смерти нет да нет. Хотел на себя руки наложить: топился, вешался и резался — все нет ему смерти, только муки принимал зря.
И так прошло много лет. Однажды идет он полем. Идет и проклинает свою долю. «Сколько я еще буду мучиться?»—думает он. Был первый день пасхи. Идет он и видит: много-много народа на поле пашут, боронят. «Что бы это значило? — думает он.— Такой праздник, что и птицы гнезд не вьют, а тут народ крещеный мучается». Подходит ближе, видит: войт1 похаживает между крестьянами и плетью подгоняет их. Те плачут, жалуются:
— За что это ты издеваешься над нами? РазЕе нет у тебя сердца? Бьешь нас, пытаешь в будни, в праздник не даешь отдохнуть. Даже сегодня в такой праздник выгнал на панщину!
А
— Что ты делаешь? За что ты людей мучаешь?— А войт ни слова ни говоря, как хлестнет его плетью через лоб —даже искры из глаз посыпались. Рассвирепел грешник, схватил камень, как пустит им в войта и разбил ему голову. Войт не ойкнул и дух вон. А грешник на этом месте прахом рассыпался: кончились его муки. Ушла душа на тот свет.
БЕЗ ДЕНЕГ И НА ТОМ СВЕТЕ СПАСЕНЬЯ НЕТ
Однажды ксендз с амвона спросил прихожан:
— Без чего человек не может быть спасенным?
Подумали люди и отвечают:
— Без денег.
— Как это так, без денег?— удивился ксендз.
— А потому,— говорят прихожане,— что, если не дашь ксендзу два злотых, он не станет крестить ребенка, не дашь рубль — не обвенчает, а не дашь полтинник — не похоронит.
Вот и получается, что без денег и на том свете нету человеку спасенья.
О СУДЬЕ ПРАВЕДНОМ, О ЛЯГУШКЕ, УГРЕ, СМЕРТИ И УГОДНИКЕ МИКОЛЕ
Давно это было: теперь судью выбирают на три года, а Судью Праведного выбрали на тридцать лет, и судил он тридцать лет, никому спуску не давал, ни с кого взяток не брал, никого не оскорбил, не обругал; сколько присудит ударов кнутом, столько и даст.
Отсидел он тридцать лет и собрался волостной сход, чтобы решить: оставить его или сменить.
— Господа миряне, я и для мира не прочь, я и для бога не прочь, Если хотите, чтобы я у вас сидел за судью, выколите мне глаза.
Согласился волостной сход выколоть ему глаза:
— Ему не работать, будет сидеть и слепой.
Как судил он зрячий, так и слепой судил еще тридцать лет. Собрался волостной сход, чтобы решить, оставить его или сменить.
А Судья отправился в баню. Только разделся и вылил на голову шайку воды — шлеп ему на ногу что-то тяжко и холодно. — Кто ты?
— Лягушка я, Судья Праведный.
— Зачем пришла?
— Я приготовила себе теплую печурку, чтобы зиму в ней зимовать. Откуда ни возьмись угорь, выгнал меня из теплой печурки.
— Какой он мужчина, если бабу выгнал вон и не мог приготовить себе теплой печурки. Приведи его сюда. Скажи ему: ступай, мол, к Судье Праведному.
Угорь спервоначала упираться стал, говорит лягушке:
— Не боюсь Судьи Праведного, не пойду к нему.
Наконец приводит лягушка угря к Судье. Шлеп Судье на ногу, тяжко и холодно.
— Привела?
— Привела.
— Угорь, как ты мог такое сделать? Лягушка—баба, а у тебя вон какое громкое звание! Дам я тебе пять ударов, ну-ка, лягушка, подай голик, вытащу пять прутьев и дам ему пять ударов. Ложись, бестия! Как это ты мог бабу выгнать?!