Давно всё это было. В школеЯ у дьячка — учил дьячок —Стащу удачно пятачок(Ведь был я чуть совсем не голый,Такой оборвыш) да куплюЛисток бумаги и сошьюКрасиво книжечку; крестами,Узором завитков с цветамиКругом листочки обведуИ списываю СковородуИль там «Три царие с дарами»Сам для себя… и в бурьяне,Чтоб не увидел кто, запрячуИ там пою, а то и плачу.И довелося снова мнеПод старость с книжками скрываться,Писать украдкой да старатьсяИ петь и плакать
в бурьяне, —И тяжко плакать! Кто же знает,За что господь меня карает?В ученье, мучаясь, я рос,В ученье поседеть пришлось,И на ученье ж в гроб положат;И это из-за пятака,Что своровал я у дьячка…Так вот как бог карать нас может.<1914>
Н. И. КОСТОМАРОВУ
Лучи веселые игралиВ веселых тучках золотых.Гостей безвыходных своихВ тюрьме уж чаем оделялиИ часовых переменяли,—Синемундирных часовых.Но я к дверям, всегда закрытым,К решетке прочной на окнеПривык немного — и уж мнеНе было жаль давно пролитых,Давно сокрытых и забытыхМоих кровавых тяжких слез.А их немало пролилосьВ пески полей, сохой не взрытых.Хоть рута, хоть бы что взошло!И вспомнил я свое село, —Кого-то в нем я там покинул?В могиле мать, отец загинул…И горе в сердце низошло:Кто вспомнит, в ком найду я брата?Смотрю, — к тебе, чтоб повидать,Земли черней, мой друже, матьИдет, с креста как будто снята.Господь, тебя я восхвалю!За то спою свой гимн суровый,Что я ни с кем не разделюМою тюрьму, мои оковы.Между 1911 и 1916
В НЕВОЛЕ
В Украине ли, в Сибири ль будутТомить — не всё равно ли мне?И не забудут иль забудутМеня в далекой стороне —Мне одинаково вдвойне.В неволе взросши, меж чужими,Я, не оплаканный своими,В неволе плача и умруИ всё в могилу заберу;И сгинет след мой, как в пустынеНа нашей славной Украине,На нашей — не своей земле.И не промолвит матерь сыну,Не скажет горестно: «Молись,Молись, сынок: за УкраинуЕго замучить собрались».И что мне — будет иль не будетОн так молиться в тишине?Одно не безразлично мне:Что Украину злые людиПриспят, ограбят — и в огнеЕе, убогую, разбудят…Ох, как не безразлично мне!Между 1911 и 1916
«В неволе тяжко… хоть и воли…»
В неволе тяжко… хоть и волиУзнать, пожалуй, не пришлось;Но всё-таки кой-как жилось,—Хоть на чужом, да всё ж на поле…Теперь же тяжкой этой доли,Как бога, ждать мне довелось.И жду ее и поджидаю,Свой глупый разум проклинаю,Что дал себя он затемнитьИ в луже волю утопить.И стынет сердце, если вспомнит,Что не в Украйне похоронят,Что не в Украйне буду жить,Людей и господа любить.Между 1911 и 1916
«И серое небо, и сонные воды…»
И серое небо, и сонные воды…Вдали над берегом поникБез ветра гнущийся тростник,Как пьяный… Боже, гибнут годы!Что ж, долго ли придется мнеВ моей незамкнутой тюрьме,Над этим бесполезным морем,Томиться тяжкой жизни горем?Молчит иссохшая траваИ гнется, словно и жива;Не хочет правды говорить.А больше некого спросить.Между 1911
и 1916
«Готово! Парус распустили…»
Готово! Парус распустилиИ двинули не без усилийПо синим волнам в Сыр-ДарьюС баржой баркас неторопливый.Прощай же, Кос-Арал тоскливый!Всё ж грусть проклятую моюТы разгонял два года целых.Спасибо! Сам себя хвали,Что люди и тебя нашлиИ знали, что с тобою сделать.Прощай, товарищ! Ни хвалыИ ни упрека не слагаюТвоей пустыне; в новом крае,Быть может, вспомяну, как знаю,О прошлых днях тоски и мглы.Между 1911 и 1916
Из В. Самийленко
«Те, что в холодных сердцах любви ни к кому не имеют…»
Те, что в холодных сердцах любви ни к кому не имеют,Нам говорят, что они мир весь хотят полюбить.Вот где сердец широта! В них каждому место найдется!Только я в сердце таком места не стал бы искать.Скажут они, что работают сразу для целого мира,—Где же народ на земле, пользу имевший от них?Пусть только каждый распашет свое неширокое поле,И зацветет вся земля цветом прекрасным везде.Каждый трудится пускай только хоть для родного народа, —И все народы земли счастливы будут тогда.Между 1911 и 1916
Из И. Франко
НА РЕКЕ ВАВИЛОНСКОЙ
На реках вавилонских тамо седохом…
На реке вавилонской — и я там сидел,На разбитую арфу угрюмо глядел.Вавилоняне вкруг издевались толпой:«Что-нибудь про Сион, про Фавор нам запой!»— «Про Сион? Про Фавор? Их уж слава в былом:На Фаворе — пустыня, в Сионе — разгром!Нет, иную я песню для вас изберу:Я родился рабом и рабом я умру.Появился на свет я под свист батогов,Вырос в рабской семье, средь отчизны врагов.С детства я приучился бояться господИ с улыбкой смотреть, как томят мой народ.Мой учитель был пес, что на лапки встаетИ что лижет ту руку, которая бьет.Пусть возрос я, как кедр, что венчает Ливан,Но душа моя — словно ползучий бурьян.Пусть я пут не носил на руках, на ногах,Но ношу в своих нервах невольничий страх.Пусть мечтой о свободе душа пожила б,Но ведь кровью я — раб! Но ведь мозгом я — раб!Вавилонские жены! Лицо наклоня,Проходите скорей, не взглянув на меня,Чтоб не пало проклятье мое на ваш плод,Не пришлось бы рабом наделить нам народ.Вавилонские девы! Держитесь вдали,Чтобы тронуться ваши сердца не моглиИ чтоб тяжкая вам не судила судьбаПовторять про себя: „Полюбила раба“».<1915>
Из А. Крымского
«Пальмы гордые и лавры…»
Пальмы гордые и лавры,Кипарисы до небес,Океан цветов роскошных,Померанцев дивный лес.Я шатаюсь, опьяненныйАроматною весной.Вдруг смотрю — в тени под пальмойКолосок простой ржаной.«Гэй, земляче! — шепчет колос,Наклоняясь тяжело, —Раю этому мы чужды,Что ж сюда нас занесло?»Между 1911 и 1916