Белоснежка и семь апостолов
Шрифт:
Пахом ничего не ответил.
Кузнецов выждал паузу и осторожно поинтересовался:
— Можем продолжать?
Я кивнул.
— Значит, вот как все было дальше. В какой-то момент он понял, что задача ему не по силам. Нужен был партнер, посвященный во все планы. Тебя он отверг сразу, потому что А. Ты играл с ним на равных. Б. Ты единственный из всей труппы с ним спорил, а нужен был такой, который бы поддакивал и исполнял. В. Вы были друзьями. — Кузнецов пальцами изобразил кавычки. — В роли друга ты мог принести больше пользы, чем в роли подельника. Молодняк ему не подходил по понятным причинам. Чжао тогда еще с вами не работал. Да
— Тут есть нестыковка, — остановил его я. — Если Отто действительно отбирал в свои партизанские отряды только перспективничков, как к нам попал Пит, пирокинетик?
— Нет тут никакой нестыковки. Именно потому и попал, что соответствовал отведенной ему роли и не был даром выше самого Отто. На кой ему был конкурент?
— Еще одна нестыковка, — упорствовал я. — Зачем он развивал у Венди ясновидение? Неужели не опасался, что однажды она вычислит всю пирамиду талантов и поймет, что к чему?
— А, — махнул рукой Кузнецов. — Он знал, что ее внутреннее зрение будет работать по-другому. Венди не видит ауры. Кстати, об аурах. У тебя — Пахом много думал об этом — был некий элемент цветовухи, который он не мог расшифровать. Такого он действительно не встречал. Он очень надеялся оказаться рядом, когда это секретное оружие заработает. Похоже, эту загадку расколол я. До сих пор на это указывали только косвенные улики, но то, что ты проделал пятнадцать минут назад… — он снова потрогал нос, — это практически чистосердечное признание. Ты — стиратель. Ты можешь блокировать обращение и даже полностью загасить дар уже обращенного мага. Поэтому Дэн так и не стал одним из вас. Подсознательно ты не хотел, чтобы твой самый близкий друг сделался магом. Ты защитил его. Как, впрочем, и множество других, совершенно незнакомых тебе зрителей, которых ты, сам того не осознавая, прикрывал от импульса Венди на концертах. Их становилось все больше и больше, этих необращенных, урожаи понемногу падали, и Пахом уже подозревал неладное, но… хорошо тебя зная, он понимал, что намеренно ты палки в колеса цирку вставлять не будешь, потому помалкивал о своих догадках.
— Выходит, Андрей… я уничтожил твой дар?
— Абсолютно верно, — просиял он.
— И тебя это веселит? — Мне показалось, что, пообщавшись с Отто, он и сам подцепил бациллу безумия, и теперь со мной в допросной уже двое сумасшедших.
— Скажем так, меня это не расстраивает. Удивлен? А-а, мне все равно. Как я уже говорил, сюда летят спецы из Москвы. Я вызвал их, потому что по-другому поступить не мог. Дело Волшебного цирка Белоснежки раскрыто, но теперь нам предстоит переловить остальных зачинщиков Армагеддона: зарайских сектантов, анапских яйцеголовых и пермских боевиков. Пахом отсюда не выйдет. А ты — решай сам. Если останешься и поможешь, я за
Я хохотнул:
— Это что, тест какой-то на лояльность? Там, — я махнул на потолок, — полно камер, и моего ответа ждет у монитора какой-нибудь гэбэшный генерал, да?
— Никто нас не видит, — устало сказал Кузнецов. — Серебренников по моей просьбе объявил по сети код сто десять, весь персонал заперт в бункере. А записи я подчищу.
— Что за код сто десять?
— Сейсмическая тревога, — ответил за него Влад. — Полигон пуст. Мы можем идти.
Только сейчас нахлынуло осознание конца. Такого не было ни в ночь, когда сгорел кемпер, ни позже, когда умер Дэн. Всякий раз часть жизни выгорала дотла, но обязательно оставался какой-нибудь крошечный росточек будущего; сейчас его не было. Хотелось приткнуться тут же у мягкой белой стены на корточках, обнять руками колени и заснуть — и будь что будет. Не осталось ни страха, ни гнева, ни желаний, ни даже обиды на Отто… Все. Приехали. Конечная.
Я поддался усталости и сел, вытянув ноги.
Рядом, кряхтя, опустился на пол Кузнецов в своем нелепом комбинезоне.
Влад постоял, постоял — и присоединился к нам.
— От меня жена ушла, — вдруг нарушил тишину Кузнецов.
— Из-за нас? — спросил я.
— Нет, так… из-за меня, наверное.
— Сочувствую. — Я не нашел сказать ничего лучше. И вдруг понял, что говорю искренне. И мне в самом деле не все равно. — Любишь ее?
— Да, — дернул плечом он. — Всегда любил.
— Может, наладится еще, — предположил я, чтобы хоть как-то его ободрить. Жалкая попытка. Я тут же пожалел о своих словах.
— А что, — вдруг поднял голову Кузнецов, — может, в будущее глянешь и посмотришь, как там все образуется? У вас, у меня? А?
— Вряд ли, — вздохнул я. — Со мной это тоже… бесконтрольно случается. Как накатит…
— Как думаешь, а почему зарайский провидец — этот брат Олег — послал Николая к вам, а не к Отто? Ведь мог бы предупредить, что мы нагрянем?
— Не знаю.
— В письме этого не было?
— Нет. Была карта.
— А-а. Думается мне, ребята решили избавиться от своего опекуна. Да и от вас заодно. Неспроста же они направили тебя прямехонько ко мне. У них, наверное, свои планы. Слушай, а как далеко в будущее ты заглядывал?
— Не знаю. Может, на пару лет вперед.
— И что там, через пару лет?
«Волшебный цирк Красной Шапочки на гастролях где-то за границей», — хотел ответить я и уже открыл рот, но тут меня подбросило — вспомнилась цитата из письма зарайского провидца: «Его время вышло. У него не было будущего, и это никак нельзя было исправить. Поверь мне, я пытался». Пытался… Пытался! Вот что прошло мимо глаз, самое-то главное!
Я вскочил с пола и зашагал туда-сюда по камере. Пытался. Он говорил, что пытался, но ничего не вышло, потому что кончилось время брата Николая. Но не пытайся он вовсе, Николай погиб бы там, дома, и плыл бы распухшим трупом по какой-то там речке! Попытка что-то изменила: не время, но место. Значит, если не врет зарайский всезнайка, будущее все-таки меняется! Значит, можно!.. Значит, попробую и я. Распустить цирк, а потом позвонить-таки чудачке Инге, кто бы она ни была на самом деле, и попытать счастья в покорении женского сердца. Ну, чем не план на пятилетку?!