Белоснежка в трауре

Емельянова Светлана Васильевна

"Таня, не вспоминай, не надо, в третий раз тебе не подняться, если судьба ещё раз даст тебе пинок. Может быть, поэтому так страшно начинать новые отношения. Я представила Костика, такого милого, хорошего, искреннего. Да моя злая судьбина растопчет его в один миг, поглотит, разгрызёт и косточек от Костьки не оставит. Не такой человек должен быть со мной рядом, не такой. А лучше вообще никакого, тогда и терять будет некого и не больно будет.

Словно вторя моим мыслям, заговорила вдруг Зоя Михайловна.

– Дочка, готовься, милая ко всему.

Я посмотрела на диван, куда уложила женщину, вернувшись из больницы. Зоя Михайловна уже не спала, но и назвать её проснувшейся было бы неправильно. Она уже села на диване, но глаза её смотрели в одну точку, не мигая, и голос как будто шёл изнутри, по крайней мере, я не сразу заметила, как она открывает рот, произнося свои странные фразы.

– Прошлое идёт

за тобой, Таня. Оно догоняет тебя и хочет растоптать. Убить твою волю.

– Зоя Михайловна, Вам плохо?
– Я подбежала к ней, стараясь положить её обратно на диван, но женщина была несгибаема. Я ощутила себя комаром, который хочет справиться с огромным жуком. Да откуда же в ней такая сила-то, а? Я бессильно опустилась рядом с диваном на корточки и заглянула женщине в глаза. Но она меня будто не видела.

– Подвал. Ищи подвал, но то, что ты там увидишь, тебе не понравится. Никому не понравится.

Я присмотрелась к Зое Михайловне повнимательнее и тотчас поняла, что же с ней не так. На мой взгляд, она находилась в глубоком трансе и естественно, не слышала и не видела сейчас меня. А я ещё думала, почему доктора не нашли у неё никаких отклонений. Стала уже сомневаться в компетентности эскулапов. А вот же она, разгадка тайны, лежит себе на поверхности, только никто не видит. Женщина-то медиумом оказалась.

Зоя Михайловна вдруг резко повалилась на подушки и затихла. Я тревожно посмотрела на неё, но с ней было всё в порядке, дышала она ровно, на лицо постепенно возвращался румянец, никаких следов ненормальности.

– Может мне всё показалось, - тихо пробормотала я, удивлённо взирая на женщину. Только не могло мне это показаться. Что там она говорила про подвал? Как узнать, что это за подвал такой, а?

Я задумчиво встала и побрела на кухню. Очень захотелось курить. Да знаю я всё, что вредно это, но иногда хочется окружить себя сигаретным дымом и сосредоточиться на чём-то, что ускользает от тебя. Дым, он будто бы волшебством окутывает твои мысли, и вот оно, решение уже лежит на поверхности. Сейчас я реально понимала, что от меня ускользает что-то важное. Какая-то мысль, которая очень нужна и может в чём-то быть полезной. Сосредоточься, Таня, ты должна. Это нужно не только тебе, хотя откуда я всё это знаю? Вчера на пожаре Зоя Михайловна тоже странно вела себя. Смотрела в одну точку и не проронила ни слова. Она ни разу не спросила ничего про своего погибшего мужа, как будто отгородилась от собственной трагедии. Но зато напугала нас ночью, когда вскочила и начала кричать. А ведь она от кого-то оборонялась. А потом её убили. Ну, нет, чушь какая-то. Зоя Михайловна жива и здорова, спит на моём диване в гостиной. Тогда кого же убили? Каким образом она смогла оказаться там. Неужели она видела преступление и даже участвовала в нем? Как она смогла? Но она была жертвой, а значит, видела преступника, оборонялась от него. А сегодня сказала про подвал. Значит, где-то в подвале лежит кто-то, кого вчера ночью убили. И как отыскать этот подвал?

Резкий телефонный звонок вывел меня из задумчивости и заставил неприятно напрячься. Я не ждала ничьих звонков. Мои сослуживцы в это время отдыхают и знают, что отдыхаю я. Никто из них, даже Костя, а Костя особенно, не будет беспокоить меня после бессонной рабочей ночи. А больше мне некому звонить. Ладно, чего гадать, снимем трубку.

– Таня, Танечка, у нас несчастье!

В трубке раздался взволнованный Костин голос.

– Господи, Костя, что случилось?
– нервы мои были натянуты, как гитарные струны, вот-вот лопнут.

– Танечка, милая, приезжай скорее к Николаю, у него большое горе.

– Что случилось, Костя?
– голос мой дрожал, и я боялась услышать то, что сейчас скажет Костя. Я слишком хорошо знала своих коллег. Никто из них никогда никого не будет беспокоить по пустякам. Значит, случилось что-то действительно страшное и непоправимое.

– Колину сестру, Полинку, убили, - тихо произнёс Костя.

Трубка выпала из моей руки и громко клацнула о пол. Я не могла пошевелиться, чтобы поднять телефон. На меня словно паралич какой-то напал. Краем зрения я видела, как Зоя Михайловна соскользнула с дивана и подбежала ко мне. Она обняла меня, что-то нашёптывая мне на ухо, видимо, чтобы успокоить меня. Всё это было будто не со мной. Бедный телефон так и остался лежать на полу никому не нужный. Обессилев от безответного "алёканья" он начал издавать короткие тревожные гудки. Зоя Михайловна довела меня до дивана и бережно усадила на него, облокотив на спинку. Я же, как тряпичная безвольная кукла, неподвижно замерла на месте.

– Деточка моя, Танечка, что же с тобой такое, - причитала Зоя Михайловна на кухне, куда унеслась сразу же, как только определила меня на диван. Наверное, она искала там валериану

или пустырник, потому что громко хлопали поочерёдно дверцы шкафчиков, и напоследок, смачным шлепком захлопнулся холодильник. Значит, капли были найдены, потому что я всегда хранила их в холодильнике. Сейчас Зоя Михайловна накапает мне спасительных капель, и меня постепенно отпустит этот загадочный нервный спазм. Сия штука стала приключаться со мной сравнительно недавно. Никому я об этом не рассказывала, потому что вроде и нечего рассказывать. Это бывает очень редко и в те моменты, когда я очень сильно и резко расстраиваюсь. Ноги, руки, голова, все остальные части тела и органы будто перестают меня слушаться, и я застываю на месте. Не могу сделать самостоятельно ни единого шага. Это отходит, но спустя какое-то время. Просто надо подождать. Затем я кое-как добираюсь до кухни и пью какие-нибудь валерианки-пустырники, которые мне немного в этом помогают. Или я просто так думаю, что помогают. После этого "столбняка" меня начинает бить лихорадочная дрожь, возвещая о том, что концерт окончен, приступ прошёл. Слава богу, что приступы эти довольно редки и случаются в основном, дома. Какой бы нервной не была моя работа, я не реагирую так на чужие несчастья. Только личные переживания. Когда я выпила, наконец, свою валерианку, заботливо поднесённую мне Зоей Михайловной, и поколотилась в ознобе, тогда я кое-как смогла объяснить своей квартирантке, что такое у меня бывает. Причём, оговорюсь ещё раз, сознание моё, будто бы со стороны за мной наблюдает. Но вот через несколько минут я стала совершенно прежней Таней, и смогла уже адекватно принять страшную новость.

– Таня, что с тобой такое? Это ненормальные приступы.

Зоя Михайловна не стала миндальничать и в двух словах дала понять мне, что надо бы обратиться к врачу.

– Да всё в порядке, не волнуйтесь так, - раздражённо ответила я. Зоя Михайловна мешала мне сосредоточиться и собраться, чтобы поехать к Коле. Я ещё неважнецки себя чувствовала и никак не могла найти необходимые вещи, чтобы одеться.

– Нет, Танюшка, это не очень нормально. У моей сестры так тоже бывало. Она как понервничает, бывало, тоже встанет, как вкопанная и не может двинуться, руки ноги её не слушались. Так потом выяснилось, что рассеянный склероз у неё начинается. Дальше-то хуже было. Она вообще забывать стала, какой ногой пойти, как шаг сделать.

Я удивлённо посмотрела на Зою Михайловну. Она же, выпалив свою тираду, обиженно поджала губу и исподлобья смотрела на меня.

– Да нет у меня никакого склероза, Зоя Михайловна, - раздосадовано произнесла я, - нервная просто очень, а вот Вы со своими видениями меня очень и очень настораживаете.

– С какими видениями?
– Зоя Михайловна непонимающе уставилась на меня. Неужели она ничего не помнит? Вот это да. Сначала транслирует страшные такие вещи, потом и не помнит ничего.

– Потом, Зоя Михайловна, всё потом расскажу, - торопливо произнесла я и пулей унеслась в прихожую.

– Возьми меня с собой, а? Я пригожусь, правда.

Женщина просительно сложила перед собой руки и уставилась на меня грустным щенячьим взглядом.

– Понимаете, милая Вы моя, там сейчас не до посторонних. Там горе у людей.

Я старалась не обидеть Зою Михайловну. Нет, ну честно, что я ребятам скажу? Зачем я притащила её с собой. Полинка была моей единственной близкой подругой с тех пор, как я начала новую жизнь. Точнее, она пыталась мне стать подругой. А я всячески закрывалась от общения с ней. Но Полинка была настойчивой и не обижалась на меня. В итоге, она стала мне очень близким, родным человеком, но я никогда старалась не афишировать этого, чтобы не потерять и её тоже. Ребята из моей бригады и Полинка, роднее этих людей у меня на сегодняшний день никого не было. Где-то там был Антошка, который жил себе со своим отцом и мачехой и, пожалуй, не вспоминал обо мне всё это время. А Полинка, единственная, кому я рассказала о себе целиком, всю мою несчастливую историю. Она поначалу и поверить не могла, что всё это случилось именно со мной. Ей казалось, что это какой-то остросюжетный роман, который я ей пересказываю и выдаю за свою жизнь. Когда, наконец, до моей подруги дошло, что всё, о чём я рассказываю, правда, она посоветовала мне написать об этом книгу, что я впоследствии и сделала. Да-да, чтобы не сойти с ума я начала писать и это уже вторая моя рукопись. Первую я назвала просто "Великолепный упырь" и посвятила своей жизни до того, как я попала на работу к спасателям. Если вам будет интересно, я обязательно дам вам её почитать. Но я не думала, что когда-нибудь опять возьмусь за писанину. Просто то, что случилось со мной на этот раз, оказалось таким же практически нереальным, как и первая моя история. Мне кажется, что если жизнь моя будет продолжаться в таком же темпе, то я очень скоро заработаю прогнозируемый Зоей Михайловной какой-то там склероз!