БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ
Шрифт:
– Вот и не получился разгром-то!
– улыбнулся Алехин.
– А вы боялись.
– Когда вы едете и куда?
– поинтересовался чех.
– Пока в Мадрид, - сообщил Алехин.
– Только туда можно сейчас получить визу. А оттуда махну в Южную Америку. Там сейчас много шахматистов, настоящая жизнь.
– Желаю вам самого лучшего счастья и особенно здоровья, - промолвил Каличка.
– Только моя личная к вам просьба: не играйте больше таких сеансов.
– Хорошо, дорогой друг, - с улыбкой произнес Алехин.
– Но вы понимаете: были чрезвычайные обстоятельства. Потерял очки. Что теперь будет говорить начальству Шехтель?
Печально
А в Мадриде новые проблемы: здесь мало интересовались шахматами, и прожить шахматисту-профессионалу было крайне затруднительно. Друзья-шахматисты, правда, старались как-то поддержать чемпиона мира. Они организовывали турниры в разных городах страны: здесь Алехин мог заработать немного денег и прожить неделю-другую на иждивении великодушного владельца отеля. Изредка давал он сеансы, читал лекции, но отыскивать такие возможности с каждым днем становилось все труднее.
– Каковы ваши планы?
– спросил один репортер.
– Какие я могу иметь планы!
– печально произнес Алехин.
– Лучшая часть моей жизни прошла между двумя войнами, нанесшими огромный урон Европе. Обе войны разбили мою жизнь, с той лишь разницей, что в конце первой войны мне было всего двадцать шесть лет и я был полон энтузиазма, которого теперь нет у меня и в помине! Если когда-нибудь я напишу мои воспоминания - что вполне возможно, - люди поймут, что шахматы были главным фактором в моей жизни. Они дали мне возможность удовлетворить мое честолюбие и в то же время убедили меня в абсолютной ненужности честолюбивых претензий. Сегодня я продолжаю играть в шахматы потому, что люблю это искусство само по себе и еще потому, что они заполняют мой ум и удерживают меня от дум и воспоминаний.
Печальные слова!
Приехав в Мадрид, Алехин уже в первые дни понял, что о возможности поехать за океан, - а сколько раз он мечтал об этом, находясь в зоне, оккупированной немцами, - не может быть и речи. Капабланка умер, вместе с ним исчез повод пригласить Алехина на долгожданный матч-реванш. В Аргентине поселилось много европейских гроссмейстеров и мастеров, и, если говорить откровенно, создавался явный избыток шахматных специалистов. Потом деньги: где взять уйму денег на билет до Буэнос-Айреса? И еще одно: если бы даже Алехину удалось разрешить финансовые проблемы, все равно с поездкой в Аргентину или Соединенные Штаты ничего бы не вышло.
Американский шахматный журнал в одном из своих номеров поместил гневное письмо некоего Джорджа Бромберга. Тон письма и особенно смысл его удивили и взбудоражили шахматный мир. Возмущенный тем, что чемпион мира играет в турнирах в оккупированной Европе, мистер Бромберг разошелся в гневе, потребовал дисквалифицировать чемпиона мира, не пускать его ни в какие турниры и вообще запретить печатать его партии. «Я откажусь подписываться дальше на ваш журнал, если вы будете печатать партии Алехина», - грозил мистер Бромберг.
На страницах журнала развернулась жаркая дискуссия, но лишь отдельные шахматисты, для которых, очевидно, не дорог был ни сам Алехин, ни шахматное
«Если мы пойдем по этому пути, то следующий шаг, который мы будем обязаны сделать, - это сжечь книги Алехина», - писал один. «Никто же не снимает с программ Вагнера, Бетховена, Моцарта только потому, что они родились на вражеской территории», - вторил ему другой. «Мы не надеемся, что вы будете продолжать печатать партии Алехина, - вторил коллегам третий.
– Мы требуем этого». А четвертый свою мысль выразил образно: «Если святой Петр плохой шахматист, а дьявол - отличный, - писал он, - то я предпочту разбирать партии дьявола».
«А почему вы так нападаете на Алехина?
– спрашивал Джон Ханнак из Филадельфии, - Ведь Макс Эйве тоже играет с фашистами. Он же в сорок первом году сыграл в Карлсбаде матч с чемпионом фашистской Германии Боголюбовым».
И тут же приводил свой разговор с Алехиным в сорок первом году.
– Что вы скажете о вашем друге Эйве?
– с явным вызовом спросил тогда Ханнака Алехин.
– Он уже сотрудничает с фашистами. А я - царский офицер - стою за свободу и демократию и ненавижу расизм. Я знаю только хороших и плохих шахматистов, не смотрю, евреи они, магометане или буддисты. Я готов играть матч с большевиком Ботвинником и американцем Решевским и не буду разглядывать их генеалогическое дерево.
А еще один читатель спрашивал: «А почему вы не клеймите Ефима Боголюбова? Этот человек стал в последние годы выразителем самой откровенной фашистской идеологии. Проиграв одну из турнирных партий Флору, Боголюбов сказал в сердцах:
– Вот скоро Гитлер завоюет Россию, тебя поймают и по моей протекции не повесят, а только расстреляют.
Когда на турнире в Ноттингеме в тридцать шестом году Решевский, следуя канонам своей религии, попросил в субботу одного из любителей записывать ходы, его противник Боголюбов вскочил возмущенный.
– Это выпад против моей родины!
– закричал шахматный проповедник расизма.
И вот теперь вы не клеймите его? Оставляете в покое и других, кто играл в немецких турнирах. Почему?
Ответ на эти вопросы вскоре дала статья в том же журнале. В годы войны в шахматной жизни США важную роль играл гроссмейстер Рейбен Файн - человек с тяжелым характером, выливший впоследствии немало грязи на Капабланку и Алехина, на своего соотечественника Решевского и на всю американскую шахматную организацию. В те годы фотография Файна из сходила со страниц журнала «Америкэн чесс ревю», в каждом номере печаталась минимум одна его поучающая статья.
Тайное стало явным. В очередной пространной статье Файн решительно заявил, что Алехин давно уже является чемпионом мира только по названию, что имеются уже шесть человек - один из первых сам Файн, - кто легко его побьет в матче. Вывод, по Файну, был ясен: нужно лишить Алехина звания чемпиона мира и разыграть это звание вновь, желательно в турнире с участием шести или восьми человек. Одним из первых участников такого турнира был назван сам Файн. Так этот развязный молодой человек, укрывшись в безопасном месте, не испытывающий ужасов войны, решал судьбу своих измученных в военном горниле коллег.