Белые волки. Часть 3. Эльза
Шрифт:
— Моя мама говорила, что не бывает добрых и злых волшебниц, — сказала женщина своей юной собеседнице, — есть просто волшебницы, и подарки они могут дарить разные, все зависит от дарящей руки. Однажды я отравила своим подарком маленького мальчика. Такого же маленького, как ты.
— И он умер? — прошептала пораженная девочка. — И лежит вот здесь?
— Нет, — женщина покачала головой, отвела от лица волосы, с которыми играл ветер, и нежно, почти любовно тронула кончиками пальцев очертания букв, высеченных на сером камне памятника. — Тот мальчик не умер. Здесь лежит его отец.
— А почему его отец умер? Он был плохой человек,
— Почему ты так думаешь? — красиво изогнутые брови женщины удивленно приподнялись.
— Потому что к нему никто, кроме вас, не приходит. Я тут всех знаю, — девочка важно подбоченилась, гордая своей небольшой, но все-таки властью над этим местом. — Знаю, кого где положили, и кто к кому приходит. К хорошим людям приходит много других людей. Особенно летом. Но и зимой тоже бывают. Они сидят тут и разговаривают с камнями, представляя на их месте кого-то еще, и иногда, как вы, угощают меня печеньем или конфетой, если заметят. А к плохим людям не приходит никто, потому что их никто не любит и про них быстро забывают. К нему, — она показала рукой на памятник, — не приходят. Еще так бывает, если у человека нет семьи. Но раз вы говорите, что у него был сын, значит и семья — тоже?
— Да, — согласилась женщина, — у него была большая семья, жена и трое детей. — Подумав немного, она добавила: — Четверо детей, если быть точной.
— А вы, наверно, сильно его любите? — хитро прищурилась девочка.
— А это с чего ты решила? — женщина уже не скрывала любопытства, с которым включилась в разговор.
Девочка посмотрела на нее с превосходством: взрослые вечно считают себя самыми умными, но иногда не понимают простейших вещей.
— Ну как с чего? Вы же пришли к нему зимой и сидите тут, на снегу, очень долго.
Ее взрослая собеседница погрузилась в свои мысли и замолчала. Потом вдруг словно очнулась, протянула руку, погладила малышку по холодной щечке.
— Ты очень сообразительная для своих лет. В школу-то еще не ходишь? Просто удивительно, как ты выросла здесь такая. Вспоминаю себя в твои годы. Хочешь, расскажу тебе страшную сказку про волшебницу и прекрасного короля?
— А про отравленного мальчика расскажете? — девочка переступила с ноги на ногу и посмотрела на нее не по-детски серьезными глазами.
— И про мальчика расскажу, — уступила женщина, — тем более что он тоже часть этой сказки. — Она усадила девочку себе на колено, обняла руками и прижалась щекой к макушке. — Давным-давно, когда мир был совсем другим, деревья были гораздо выше, а дни — гораздо короче, но солнце, как и теперь, вставало на восходе, а садилось на закате, жила-была маленькая девочка, такая же, как ты. Она носила рваное пальтишко и старые ботиночки, доставшиеся ей от кого-то в подарок, но однажды встретила прекрасного принца, который был сказочно богат и сказочно красив, и в ту же секунду его полюбила. Не за богатство полюбила и не за красоту, потому что для детей это мало что значит, а просто потому, что он был ее принцем…
В госпитале святой Терезы вот уже много лет подряд происходили настоящие чудеса. Точнее, одно чудо — невероятное чудо исцеления. В крыле, где лежали тяжелые и умирающие больные, иногда по ночам являлась фигура в темном, и поговаривали, что к кому она на край постели присядет, тот непременно в скором времени выздоровеет. Поначалу, пока это не поняли, ее, конечно, боялись: гостья явно не
Молоденькая Талия, которая начала работать в госпитале санитаркой и обслуживала как раз крыло с тяжелыми и умирающими больными, ждала ее больше всех. Переживала, что загадочная и чудесная гостья присядет не к тому. Страждущих много, но доктор говорит, что кто-то вот еще недельку или две продержится, а кому-то считанные часы остались. Гостья приходит не каждый день, не по графику, когда появится — не угадать. По справедливости надо, значит, чудеса распределить. Кто может дождаться, пусть потерпит, а срочных — пропустить вперед.
В отличие от остальных, Талия знала, кем на самом деле является эта женщина. Так уже получилось, что не просто слышала шепотки и сплетни, а столкнулась с ней как-то раз в самом начале своей работы. Да не просто столкнулась — встретилась лицом к лицу. Старшая санитарка тогда попросила ее прокипятить инструменты и медицинскую посуду, убрать все в шкаф, выстирать и вывесить полотенца. Талия работала всю ночь, прислушиваясь к стонам больных, когда проходила мимо палат по коридорам. Настоятель монастыря, в котором она воспитывалась с другими сиротами, отговаривал ее идти служить в госпиталь, говорил, что сердце у нее слишком ранимое и смотреть на страдания других она долго не сможет. В учителя бы ей или в экономки.
Но поучать других Талия не любила, а ведение счетов никак не укладывалось у нее в голове и порой доводило до слез. Зато ухаживать она умела, и стирать, и убирать без брезгливости за всеми. Вот и работала при госпитале, скрепя сердце так, как могла.
В ту ночь все давно спали, а Талия шла по коридору с подносом, полным инструментов, когда эта женщина вышла ей навстречу прямо из стены. Вот звону было, когда все по полу рассыпалось. А женщина даже глазом не моргнула, посмотрела сквозь Талию, будто и не было ее, прошла мимо и свернула в первую же палату. Лицо у нее было замотано шарфом, широкий капюшон надвинут на самые глаза — не узнать, не рассмотреть черты. Плащ окутывал фигуру до самого пола. Тогда-то девушка все и поняла. Что, зря ее в монастыре столько лет учили? Сколько раз она читала именно про нее, про эту чудесную целительницу, приходящую лечить тогда, когда в ней нуждались. Святая Тереза. Вот она кто.
Старшая санитарка недоверчиво смеялась, остальные знакомые Талии женщины тоже похихикивали. Ну и пусть. Она-то все равно знает, что делать. Девушка долго пряталась ночами у палат, ждала святую и наконец дождалась. Вышла навстречу, замирая от благоговейного ужаса, и пробормотала:
— В пятую не ходите. Там тяжелых положили, но они стабильные. Вот в первой и третьей… старушка у окна… и мальчик… третья кроватка от входа в среднем ряду… вот к ним бы…
Святая Тереза тогда на нее все же взглянула из-под капюшона — пронзительно и цепко, и глаза у нее были жуткие, но вполне человеческие — и свернула в первую палату, а затем — в третью. Как раз как сказано было. Талия от счастья упала на колени прямо там, в коридоре, и шепотом вознесла благодарственную молитву за помощь, а на следующий день пошла в главный темпл столицы и попросила встречи с верховным служителем.