Белые волки. Часть 3. Эльза

Южная Влада

— Я не могу… мне нельзя туда…

— Глупости, — решительно возразила женщина. — А ну пойдем.

Она буквально втолкнула Северину в большое, пустое, пахнущее воском и благовонными травами помещение темпла. Как и следовало ожидать, в обычный день, в разгар рабочей недели тут никого не было. Где-то вверху зашуршало эхо шагов, а святые с любопытством глянули со стен на гостий. Северина поежилась, она еще помнила, как страшно смотрели на нее светящиеся очи в ту ночь, когда Димитрий жег свой темпл.

— Ну что? Под землю не провалились? — усмехнулась ее спутница. — Двери не зря не запираются ни днем, ни ночью, милая. Сюда каждому можно

войти.

— Но не мне, — качнула головой Северина, сама не зная, зачем так откровенничает с этой майстрой. Может, потому что та в чем-то напомнила старую добрую майстру Божену? Им так хорошо было вдвоем в домике Яна шушукаться обо всем и ни о чем. — Я плохая. Слишком плохая, чтобы ходить сюда.

Женщина засмеялась, легко и чисто.

— Плохие люди никогда не считают себя плохими, девочка. Они считают себя хорошими и правыми во всем.

— Я тоже такой себя считала, — призналась Северина, — когда была глупой шестнадцатилетней девчонкой. Но потом я росла, что-то во мне менялось, и я разочаровалась в себе.

— Ты просто повзрослела, — с сочувствием коснулась ее руки собеседница. — Быть взрослым — это вообще одно сплошное разочарование. Не думаю, что из-за этого тебя не пустят в темпл. Если бы боги не хотели, чтобы ты сюда пришла, они бы ни за что не подвели тебя к порогу.

— Да нет, дело не в этом, — пожала плечами Северина. — Дело в том, что во мне таится чудовищная сила. Возможно, дар бога, но явно не светлого. С этой силой я могу проложить себе любую дорогу. В принципе, я ее уже проложила. Но мои ноги увязли в колее по колено, и теперь я не могу с нее свернуть. Каждый раз, когда очень хочу стать хорошей, поступить по-другому, не так, как привыкла, моя глубокая, проторенная колея не пускает меня и не дает вырваться. Плохие поступки совершать так легко, а хорошие — так трудно.

Теперь женщина ничего не ответила, только посмотрела на супругу наместника внимательными, добрыми глазами.

— И вот теперь мне снова нужно сделать важный шаг, — продолжила Северина и с опаской покосилась на святых, — и что-то внутри меня уже знает, каким он будет. И я в такой глубокой колее, что не знаю, как выберусь. И мне не хватает сил, чтобы сделать это.

— И ты пришла попросить? — догадалась ее собеседница.

— Я пришла… — Северина ощутила, что снова задыхается, и обернулась назад, к спасительному свежему воздуху из приоткрытой двери. — Я сама не знаю, зачем сюда пришла. Это было глупо.

Она рванулась и выбежала наружу, к ослепительному белому снегу и глубине зимнего неба, к своей свите и своей роли.

И так и не увидела, что на месте женщины остался смотреть ей вслед старик в широкополой черной шляпе и пиджаке с потертыми локтями.

А потом исчез.

Дом белокурой майстре Маргерите достался от отца и являл собой истовое желание Рыбного короля продемонстрировать нажитое богатство. На крыше под порывами ветра вертелся золоченый флюгер в виде рыбы, окна на ночь закрывали автоматические ставни — новинка изобретателя тэра Боссома, выписанная из-за самого океана и стоившая целое состояние. Блюда из кухни подавал в столовую специальный лифт, встроенный в стену — еще одно изобретение, на которое не каждый смог бы раскошелиться. Даже в резиденции канцлера тарелки с едой до сих пор таскали по лестнице слуги. Также, хозяин страшно боялся ограбления, поэтому внутри дома наставил решеток между этажами и коридорами, но его дочь это, казалось, совершенно не смущало,

потому что, унаследовав особняк, она не поменяла здесь ровным счетом ничего.

Северине показалось, что она попала в катакомбы, пока домоуправитель вел ее, отщелкивая по пути замок за замком. Все девушки-пташки остались в гостиной еще перед первой решеткой. Примерно в такой же строгости содержали глубоко под землей Алекса после того, как тот совершил государственную измену — пытался у всех на глазах убить правителя. Что заставило его так поступить? Похоже, безумие наместника было заразно. Северина каждый день отправляла со служанкой корзину еды для заключенного и приказывала девушке передать кошелек его тюремщику — чтобы били не так сильно. Она боялась даже заговорить с Димитрием о его судьбе, а Ян лишь подавленно молчал в ответ на подобные вопросы.

Майстра Маргерита встретила ее в большой гостиной, буквально заставленной куклами всех мастей. Здесь были куклы-младенцы и куклы-старухи. Куклы-красавицы и куклы, пугающие внешним видом. Куклы-блондинки, брюнетки, рыженькие, с длинными волосами и короткими, едва достающими до плеч. Куклы с улыбками и куклы с коварным прищуром. Куклы-мужчины. Куклы, куклы, куклы. И сама хозяйка дома тоже походила на куклу — с ярко накрашенными глазами, алыми губами на румяном лице и в роскошном темно-зеленом бархатном платье, украшенном пояском на талии. Северина прикинула, что по возрасту та должна быть ровесницей карги Ирис, и скривилась. Ее всегда до зубовного скрежета раздражали молодящиеся старухи.

— Чем обязана вашему визиту, благородная лаэрда? — склонилась в глубоком поклоне Маргерита.

Северина глянула на ее макушку сверху вниз. Одно из преимуществ ее положения — ей все кланяются, а она, в свою очередь, не делает этого ни перед кем. Она ощутила знакомое покалывание в кончиках пальцев: как бы ни была в последнее время ненавистна ей эта стихия, тайное, темное удовлетворение все равно накрывало. Северина обожала играть.

— Какая прелесть, — она сделала несколько стремительных шагов через гостиную и выбрала из набора кукол одну, хорошенькую, с бантиками в золотистых волосах и в красивом голубом платье. Глаза игрушки открывались и закрывались при наклоне, а колени, локти и пальчики можно было согнуть. — Как ее зовут?

— Маржи, — только внимательный наблюдатель мог бы заметить, как напряглось лицо хозяйки дома. Только опытный знаток человеческих душ мог бы сравнить это выражение с паникой матери, при которой кто-то чужой решил подкинуть в воздух ее беспомощного младенца.

— Маржи… — протянула Северина с улыбкой. С куклой в руках она подошла к креслу и без приглашения уселась в него, пристроив добычу на коленях. Майстра Маргерита рухнула в соседнее и вцепилась в подлокотники, не сводя с нее глаз.

— Чудесная прелесть, — похвалила Северина, приглаживая куклу по голове. — Совсем как ребенок. У вас же нет собственных детей? Как печально. Это ведь ваша расплата за то, чтобы быть ведьмой?

Когда-то сиятельный наместник Цирховии был просто бойцом в окулусе темпла темного. Северина не видела собственными глазами, слышала только из сплетен. Ей рассказывали, что он мог часами мучить противника, кружа возле него и выматывая до полной потери сил, но иногда применял другую тактику и без предупреждения вырубал с первого удара. Северине захотелось потереть и свой кулак — ее первый удар был безупречным. Майстра Маргерита с трудом справилась с изумлением и напустила на себя невозмутимый вид.