Белые волки. Часть 3. Эльза

Южная Влада

— Вы кто? — без обиняков поинтересовалась она, приоткрыв влажный розовый ротик.

— Твой новый хозяин, — ответил Димитрий и вошел, оттолкнув ее с пути.

В холле он остановился, чтобы снять пальто и попривыкнуть к обстановке. Вокруг царила тишина, и он порадовался, что принял мудрое решение и пришел поздно, когда гости, — если таковые, конечно, были — уже успели разойтись. Служанка приняла его верхнюю одежду и вытянулась перед ним по струнке, готовая услужить.

— Госпожа отпустила всех слуг на сегодня, — сообщила она, — но мне приказали навести везде

порядок перед уходом. Вам подать ужин?

— Обойдусь, — бросил Димитрий, втягивая ноздрями запах лимонной мебельной полировки, средства для чистки ковров и жареной утки, которую, судя по всему, подавали этим вечером на стол. Значит, молодая хозяйка отпустила всех слуг, кроме самой юной и несмышленой… неужели так испугалась, что жених не придет и те станут свидетелями ее позора?

— Госпожа ждет вас в спальне, — добавила девушка, слегка покраснела и склонила голову.

Он посмотрел на двери, ведущие из холла в разных направлениях.

— Где спальня?

— Я вас провожу. С вашего разрешения.

Он не возражал, и она посеменила впереди, соблазнительно покачивая округлыми бедрами. В большой столовой стоял неразобранный стол, в центре его еще красовалась золоченая трехъярусная ваза со сладостями и фруктами, блестели на свету высокие бокалы с лужицами шампанского на дне. По количеству грязных тарелок Димитрий пришел к выводу, что торжество получилось скромным. Впрочем, даже если бы оно вышло помпезным, ему было плевать. Служанка провела его дальше по коридору и остановилась, указывая на дверь. Он придержал ее за локоть, плотно сомкнув пальцы на худенькой руке и заглядывая в глаза так, что она снова покраснела, на этот раз — гуще.

— Принеси нам шампанского. Похолодней.

— Д-да, благородный господин, — пролепетала она и убежала, едва он позволил.

Димитрий толкнул дверь. Вошел в спальню. И сразу все понял.

Комнату окутывал романтичный полумрак, горели ароматизированные свечи, напротив широкой кровати ярко пылал камин, прогоняя зимнюю стужу на случай, если новобрачные захотят предаться утехам вне теплой перины и пуховых одеял. Пол и простыни устилали розовые лепестки, в воздухе стоял их упоительный сладкий аромат.

На постели в окружении многочисленных подушек сидела его новая жена. Волосы ей тщательно уложили, щечки подрумянили, шелковая ночная сорочка соблазнительно открывала плечи и верхнюю часть груди. В момент, когда дверь без предупреждения распахнулась, ее губы еще были надуты, а лицо выражало отчаяние, но буквально через секунду все переменилось. Волчица выглядела напуганной и робкой, когда смотрела на мужа из-под ресниц — ей отлично шла роль беззащитной девственницы.

Проблема заключалась в том, что второй такой суки он в жизни не встречал.

Димитрий подошел к каминной полке, оперся на нее локтем… и неожиданно расхохотался. Его Любящая Мать не сумела бы подобрать ему более идеальной пары. Невинная гримаска сползла с лица волчицы, уступив место обиженной.

— Не смейся надо мной, — потребовала Северина. — Не смей надо мной смеяться.

Он с удовольствием бы пояснил, что смеется

не над ней, а над собой, но слова не шли из горла. Любимец богов, значит. Милая, добрая, хорошая, значит. Никто в мире не заставит его теперь расторгнуть этот чудесный брак.

Северина откинула одеяло сердитым взмахом руки, вскочила на босые ноги и подбежала к мужу.

— Ты проиграл, — она вцепилась растопыренными пальцами в его лицо, царапая ногтями кожу и поднимаясь на цыпочки, чтобы стоять глаза в глаза. — Ты попался.

Это развеселило его еще сильнее, а ее — еще больше разозлило.

— Смейся, смейся, — прошипела Северина, намеренно стараясь пустить мужу кровь, — но ты теперь никуда от меня не денешься. Получал мои письма? Тогда ты знаешь, на что я пошла, чтобы загнать тебя в угол. Я на все способна. Я всем пожертвовала ради любви к тебе. Они все плясали под мою дудку.

Все. Ну разве что за исключением Благородной Матери, которую просто подвел актерский талант. Димитрий поймал ртом один палец жены, нежно лизнул языком подушечку — и мотнул головой, сбрасывая с себя ее руку. Схватил за плечи, встряхнул хорошенько, вырвав из груди сладкий стон боли.

— Нет, дорогая. Это ты теперь от меня никуда не денешься.

Они поцеловались, яростно, жадно, сталкиваясь ртами и цепляясь за волосы друг друга, и Димитрий с трудом преодолевал желание швырнуть жену в камин, прямо в гудящее пламя. Но его тело давно выучило свою роль, и Северина застонала в его руках уже не от боли, покусывая его губы, слабея в коленях от страстных поцелуев. Он подхватил ее, отнес и бросил на постель, помедлил, возвышаясь над ней и неторопливо вынимая верхнюю пуговицу из петли на рубашке. Молодая жена с затаенным вожделением следила за каждым движением пальцев.

— Пожалуйста, будь осторожен, — пролепетала она, — у меня совсем нет опыта…

Он только улыбнулся такой беззастенчивой лжи. Ему ли не знать, как смотрят женщины, у которых нет опыта? Ему ли не знать, как смотрит женщина, которая действительно любит…

Димитрий стянул рубашку сначала с одного плеча, обнажая рельефные мускулы, перевитые под кожей крупными венами, затем — с другого. Подался вперед — Северина упала спиной на подушки и часто-часто задышала под ним. Ее глаза лихорадочно сверкали в бликах каминного пламени. Он взял одну ее руку, долго нежил языком ладонь, перебирал губами каждый пальчик, а сам продолжал бороться с искушением вцепиться зубами, переломать ее тонкие кости, чтобы вопила до безумия.

Впрочем, он знал, что она еще завопит.

Свернув рубашку в жгут, он привязал одну руку Северины к спинке кровати. Тело ее уже увлажнилось, над верхней губой выступила испарина, а сердце трепыхалось в груди перепуганной пташкой. Она вся выгнулась, когда рывком Димитрий разорвал шелк ее сорочки на две половины. С нажимом провел ладонью от шеи волчицы (только бы нечаянно не придушить) вниз вдоль живота, чуть тронул большим пальцем местечко, где смыкались ее нижние губки, и она облизнулась, как голодная кошка, свободной рукой зашарила по его спине и зашептала: