Белый барнаульский блюз. Петров и Сидоров идут к Иванову
Шрифт:
– К хорошей погоде, – сказал бы прапорщик.
Вечером под видосом было 100500 комментариев. Кто-то защищал котика, но их быстро затроллили представители сообщества «детинашевсе».
Кузьма не стал читать комментарии.
***
В парке доминошников не было, пришлось искать их по соседним дворам. Так как он был в спортивном костюме, то решил, будет обходить дворы спортивной ходьбой. Сначала трудно было вспомнить, как он делал это в девятом классе на районных соревнованиях, а потом память открылась, и он пошел, ему даже понравилось.
Люди
Через пятнадцать минут во дворе гастронома номер сто он увидел настоящих доминошников, почти как в кино. Четверо мужчин играли за половинкой теннисного стола. Они сидели каждый на своем стуле, а не на колхозной лавочке.
«Стулья приносят с собой, – понял Кузьма, – чтобы ночью не собирались пьяницы и молодежь».
Играли молча, слышно было только «рыба» или «вышел».
Евсеевич встал неподалеку и, прислонившись к дереву, простоял около четверти часа. Игра была красивая, ему понравилось, но стула у него не было. Один из игравших узнал его.
– Здравия желаю, товарищ, – сказал он, приподнял капроновую розовую шляпу, которой было лет пятьдесят, но выглядела она как новая.
«Хорошая шляпа», – отметил про себя Евсеич и ответил кивком головы. Кто это, он не помнил, но решил, что постоит еще и пойдет, а потом, если что, договорится с ним и будет у него оставлять стул. В гараже у Кузьмы был хороший стул.
Тень упала на доминошников, они стали в крапинку от солнечных бликов. Евсеевич подумал: «Надо взять у сына фотоаппарат и снимать такие красивые моменты, а потом сделать выставку».
После этого Кузьма тихо развернулся и ушел.
Выходя из двора мимо роддома, он заметил шагающего с озадаченным видом Сидорова. Кузьма не любил прятаться или делать вид, что не замечает человека, не то было воспитание. Он был открытым и смелым – что ему Сидоров.
Сидоров не любил людей, не любил встречаться на улице, не любил здороваться. Он мог сделать вид, что не узнал почетного пенсионера.
«И ладно, так даже лучше», – подумал Евсеич и пошел домой. Выйдя на аллею, он оглянулся – хорошая площадь, памятник на месте, все как раньше, только рекламы много. Надо ее отменить, а то вид портит. Но его сын от первого брака работал в рекламном агентстве. Кузьма Евсеевич понимал, что при этой власти рекламу не отменить.
Сидорова он помнил еще по первым собраниям в гаражном кооперативе. Сначала Сидоров вел себя как новый русский, но потом стал говорить правильные вещи и решил вопрос с трактором. Был у него знакомый мастер в горкомхозе. Они проголосовали, что за небольшие деньги тракторист будет заезжать во двор и убирать снег перед гаражами. Никого это не напрягало, но все запомнили, что договорился Сидоров. Никаких привилегий в гаражной иерархии ему это не принесло. Потом оказалось, что Сидоров не только живет в соседнем доме, но и работает в здании, где сидело управление самого Кузьмы Евсеевича. Они стали встречаться по утрам, примерно в одном месте, так часто случается с дисциплинированными людьми, привыкшими выходить на работу в одно и то же время.
Кузьме до управления было недалеко и он не вызывал машину, если даже были сильные морозы. Сидорова
– Нормальный мужик.
***
Пистолет сильно тянул карман. Сидоров после того, как Филипп еще ребенком потерял кобуру, редко вытаскивал пистолет из сейфа, но сегодня приспичило. Позвонил Иванов и позвал по делу. Просто сказал:
– Принеси пистолет, – как будто просил захватить фонарик. Понятно, что не каждый день кому-то нужен фонарик и обычно у нормального человека в хозяйстве есть фонарик, а пистолет не фонарик.
По телефону не станешь узнавать зачем, но и прийти после такой просьбы без пистолета совсем не хорошо. Приятель неспроста просит принести пистолет. Подумав, что надо помочь, Сидоров оставил патроны дома, сунул пистолет в карман и пошел.
Этот пестик был незаконный, законный на такие дела не берут. Он подобрал его в камышах, когда был в отпуске.
Два пьяных милиционера всю ночь бродили по детскому лагерю отдыха недалеко от деревни, где он отдыхал у знакомых бывшей жены. Лето было прекрасное. Они семьей поехали в деревню, жили в большом доме, ходили на реку, ловили пескарей. Рядом был лагерь, в котором работали студентки педучилища. К ним и приехали деревенские менты. Что там было, Сидоров не знает, но утром в камышах он нашел пистолет. Хотел выкинуть от греха подальше, но подумал и решил оставить.
В обед по камышам шерстили взмыленные милиционеры, а по деревне разнесли слух, что если кто найдет, чтобы отдали, а то, не дай Бог, дети отыщут. Менты Сидорову не понравились. Пестик лежал дома, в коробке с карандашами, а коробка стояла в сейфе. Коробка было не нужна, внуков у него пока не было. Сидоров жил один. Сын в Москве, а жена давно съехала к любовнице.
«Поганки», – вспомнил Сидоров.
Без жены ему было лучше, он самостоятельно вел хозяйство, раз в неделю пылесосил, мыл пол и стирал постельное белье. В магазин ходил по понедельникам, привозил продуктов на неделю и не переживал.
Восьмого марта в дверь позвонила соседка Вера и спросила соли. Так празднично решился вопрос секса. Соседка была симпатичная мать-одиночка, бухгалтерша в какой-то фирме, торгующей металлом. Она не претендовала на роль жены и жилплощадь, но настаивала, чтобы их связь оставалась тайной. Боялась, что ее сын-подросток все неправильно поймет. Сидорова устраивала такая конспирация.
Он был вполне здоров, в меру упитан, но пузо не висело. В усах стала появляться седина, и он их сбрил. На службе не сразу поняли, но решили, что теперь так можно, потому что демократия. На затылке у Сидорова уже просвечивала лысина, но сам он ее не видел.
Когда Сидоров шел, то размахивал рукой как кадровый военный. Это выдавало его, хотя на службе он ни разу не маршировал и никогда не носил форму. Служил он в тайной организации. Это была ничем не примечательная тайная служба. Он был небольшим начальником одного среднего секретного отдела. Что он делал, никто не знал, даже в его подразделении. У него был отдельный кабинет и подчинялся он напрямую управлению. На двери кабинета было написано «Главный специалист».
«Тайная служба» – это громко сказано, еще подумают о государственной безопасности. Нет, это другая тайная организация, настолько тайная, что о ней даже сама госбезопасность не знала. Не положено.