Белый Бурхан
Шрифт:
— Я буду одна, великий хан!
Она нагнулась, чтобы поднять наполненный тажуур с водой, а когда выпрямилась, то изумительного всадника уже не было на скале.
Чугул опрометью кинулась вниз, прыгая с уступа на уступ, схватившись рукой за сердце, заколотившееся вдруг часто и тревожно… Она не помнила, как добежала до юрты Яшканчи и упала возле очага. Все ее тело била мелкая дрожь.
— Что с тобой? — всполошилась Адымаш. — Кто тебя так напугал у родника?
— Там, там… — задыхалась девушка, — там… сам… Сам хан Ойрот!.. На скале!.. Белый как снег!.. На белом коне!.. Он назвал меня по имени и приказал…
Теперь пришло время
— Хан Ойрот? Весь белый? Говорил с тобой? Приказал?
И тотчас сложила руки на груди, опустилась на колени:
— О, кудай!..
От мужа Адымаш уже знала, что в горах Алтая появился хан Ойрот, но чтобы видеть его и говорить с ним, надо быть чистым сердцем и не иметь никаких плохих дел за плечами… И она ждала этого появления хана Ойрота, как все. И он появился именно здесь!
Женское любопытство всегда сильнее страха — прошла совсем немного времени и она начала тормошить Чугул, засыпая ее вопросами: какой он был, что он говорил, почему он знает ее имя, когда он обещал прийти снова?..
— Он пришел со стороны перевала? — задала Адымаш свой последний вопрос.
— Нет, тетя Адымаш! Он пришел с неба и ушел в небо.
Адымаш не находила себе места. Как некстати уехал Яшканчи! Дались ему, Чегату и Чету Чалпану эти дальние пастбища, будто здесь нет хорошей молодой травы!
Жена Чета, Занатай, к которой прибежала Адымаш, оставив Чугул с Кайоноком в юрте, сразу же согласилась с ней:
— Нельзя всем мужчинам из долины уезжать! Мало ли кто надумает спуститься с перевала! Только и разговоров что о воинах, которые ходят в горах днем и ночью!
Мужчины приехали поздно — усталые и невеселые. И дальние и ближние пастбища не радовали травой. Как ни крутись теперь с отарами и табунами, а кому-то надо откочевывать. Первым повесил нос Чегат: он уже не одно лето подъедал своим скотом чужую траву и остаться еще на одно лето у него не хватило бы совести.
— Я откочую. Чет, — угрюмо уронил он. — И уведу с собой Яшканчи… Твоя долина тебя одного прокормит!
— Подождем, — кивнул Чет, — тепла еще хорошего не было, траве рано идти в рост. Через неделю-другую решим, кому кочевать, кому оставаться.
Заметив у своего аила всех женщин долины, удивленно поднял брови, торопливо оставил седло. Спешились и Яшканчи с Чегатом.
— Что случилось? — спросил Чет озабоченно. — Почему вы все собрались вместе и что с вашими лицами? Кто вас напугал?
— Хан Ойрот пришел, — сказала Чугул и испуганно показала пальцем на скалу Орктой, залитую закатным солнцем. — Там я видела его и говорила с ним, отец!
Яшканчи улыбнулся: бурханы работают точно. Хорошо еще, что Чалпан не упрямился, как обычно, когда он и Чегат его в дорогу позвали! Мог бы и не пустить Чугул к источнику — Занатай уже выздоровела и могла сама управиться со всеми делами… Но Чет понял улыбку Яшканчи по-своему и отозвался на нее ответной усмешкой:
— И-та-тай! Стоило только мужчинам уехать ненадолго по делам, как нашим женщинам стали сниться другие мужчины!
У Чугул брызнули слезы обиды:
— Я говорю правду! Я сама видела его там, на скале! И говорила с ним! Он был весь белый и на белом коне! С неба упал!
Чет помрачнел:
— Белый, говоришь? М-м… Да, в горах видели белого всадника! Даже кама Яжная выгнали с перевала какие-то воины… Еле живой от страха приехал!.. Ну, и что тебе сказал хан Ойрот?
— Он не сказал, а приказал! — фыркнула обиженная Чугул. — Сперва смеешься,
Яшканчи осуждающе покачал головой:
— Зря ты обидел дочку, Чет… Чугул никогда никого не обманывала! А хан Ойрот — хозяин Алтая! Почему бы ему и не посетить по пути долину Терен-Кообы?
Чет смущенно погладил Чугул по голове:
— Прости меня, дочка… Расстроился я.
— Хан Ойрот велел собрать сеок и всех известить о его приходе, — сказала она тихо. — Завтра он снова будет на скале Орктой и будет говорить со мной. Только со мной. Так он сказал.
Чет сунул погасшую трубку в рот, вздохнул:
— Легко сказать: собери сеок! Не то время, чтобы по гостям ездить!.. Да и не управишься за ночь.
— Собери, кого сможешь! — посоветовал Яшканчи. — Стариков из Кырлыка пригласи, в Яконур и Ябоган пошли кого-нибудь из молодых, в Усть-Кан… Приказ хана Ойрота нельзя нарушать!
Чет Чалпан покачал головой и снова вздохнул:
— Не нравится мне все это!
Хертек появился накануне. И не один, а с тремя воинами, сопровождавшими его. Адымаш хотела усадить долгожданного гостя на белую кошму, но он отказался:
— Нет времени.
Но пиалу из ее рук принял. Потом попросил Яшканчи проводить его до перевала. У Адымаш горестно опустились руки:
— Савык уехала, не дождавшись тебя. Теперь и ты сам уезжаешь! Совсем совести у тебя не осталось, Хертек… Хоть бы посидел с нами!
Хертек вежливо улыбнулся:
— И насидимся еще, и наговоримся! А Савык я видел и сам проводил ее до Коргона. Дальше не мог, не имел права…
Воины держались на почтительном удалении. Яшканчи понял, что его случайный знакомец по ярмарке стал какой-то крупной фигурой у бурханов. Но спрашивать о новой его жизни не стал, подчинившись жесту держать коня вровень со своим.
— Хан Ойрот будет говорить с Чугул со скалы Орктой завтра Надо сделать так, чтобы она оказалась у ручья одна, а все мужчины долины куда-нибудь уехали…
Яшканчи кивнул:
— Мы хотели посмотреть траву и решить, кому откочевывать из Терен-Кообы. [183] Она весь наш скот не прокормит.
— Тебе никуда кочевать не надо. Чету — тем более! Ты теперь будешь нужен бурханам постоянно! Я не могу посылать за тобой людей или приезжать сам… У меня много работы, но и не это главное!.. Вот там, — Хертек показал концом нагайки куда-то влево от тропы, идущей на перевал, — есть каменистая осыпь, неодолимая для коня, но проходимая для человека. По ней ты можешь попасть в пещеру, где тебя будут ждать мои воины или бурханы. Они знают о тебе все, Яшканчи, и считают тебя своим человеком! Береги Чета Челпана от случайностей! Его семья в горах объявлена святой…
183
Население Центрального и Западного Алтая занималось преимущественно скотоводством, имевшим отчетливые черты отгонного. Разводили крупный и мелкий рогатый скот, лошадей. В районах с благоприятным климатом и рельефом практиковали земледелие (чаще ручное), имевшее здесь давние традиции. Значительное место в хозяйстве занимала охота… Преимущественно натуральное хозяйство предполагало достаточно высокий уровень развития домашнего ремесла; утилизации продуктов животноводства, шитье одежды и обуви, кузнечного дела, обработки дерева и т. п.